— Он вообще не курит, — сказал Виталий и закурил.
— Какая разница, курит, не курит, — сказал Шурик и тоже закурил. — Ты нас понял — как только парень уйдет, мы с тобой разберемся.
Сказав это, Шурик прилег на бок на кошму и подпер голову рукой. Он теперь смотрел на Виталия с каким-то злым и веселым любопытством.
На нервной почве Виталия внезапно разобрал смех.
— Ты чего заколотил в сигаретку? — сурово поинтересовался Шурик. — Или крыша едет? От страху в штаны не наложи.
— Я… я подумал, что ты в своей газетке похож на малолетку, который играет в войнуш-ки. Наполеон.
Шурик злобно смахнул с головы газетную треуголку и сел на кошму по-турецки.
— Я тебе сейчас расскажу, что будет, — сказал он. — Мы спровадим пацана. Потом ты скажешь, где деньги. Если ты думаешь, что не скажешь, то ты ошибся. Как миленький скажешь. Потом мы возьмем твою руку. Нам лично на нее плевать. Просто шеф так разозлился, что хочет знать наверняка, что мы тебя наказали. Он пока не услышит, что совпали отпечатки, — не успокоится.
Виталий приоткрыл от страха рот, а потом с усилием выдавил:
— Думаете, все так просто? Это вам не Россия, здесь так просто человека не грохнешь.
— Ты слыхал, нет? — с демонстративной усмешкой спросил Сергея Шурик. — Да мы тебя, Витаха, просто тюкнем камнем по башке, потом поднимем в гору и сбросим метров с десяти. Полез парень погулять — и сорвался. Мы же с тобой в одной фирме работаем — не знал? Помоем тебя в речке, зашьем тебе в брюхо наши денежки. Потом вколем формалину, чтобы не вонял. Возьмем гробик цинковый — и с почестями в Москву. И будет Мазепе не только рука, а весь кидала. Как здорово придумано?
Виталий в ответ только ел его круглыми глазами. Потом кое-как выговорил дрожащими губами:
— Надо было мне все ребятам рассказать. У вас наверняка пистолета никакого нет.
— Мы служили в разведке, — сказал Шурик. — Такого козла, как ты, можно и голыми руками задавить. Раз плюнуть. И вообще мне сдается, что кое-какие деньги у тебя поблизости спрятаны. Может, даже в карманах.
Лицо Виталия дрогнуло, и Шурик засмеялся:
— Он весь дергается, Серега, — ты посмотри!
— Глаза бы не глядели, — проговорил, не шевелясь, Сергей.
Шурик стрельнул окурком в Виталия и опять улегся поудобнее на кошму.
Виталий в смертной тоске наблюдал, как Да-натар закончил укладывать посуду под полотно, чтобы не бегали по ней мухи, а потом стал из-под ладони осматривать окрестные горы.
— Только пискни. Тогда его тоже придется с горы уронить, — предупредил Шурик.
Виталий снова закурил. Понурив голову, он выпускал дым себе на ноги и тяжело дышал. Потом сказал задумчиво:
— Я где-то читал, что наша жизнь — это сужение.
Эти слова были настолько странными, неуместными, что даже Сергей приоткрыл один глаз и посмотрел на Виталия, а Шурик фыркнул презрительно.
— Что ты хочешь этим сказать? — проговорил с расстановкой Сергей.
— Наша жизнь сужается, — сказал Виталий. — Чем дальше — тем уже. Когда учишься в восьмом классе, можешь пойти в девятый, а можешь не пойти. Когда девушка твоя беременна, можешь погнать ее на аборт, а, можешь пощадить ребенка. Чем старше, тем все скорее сжимается вокруг и тем меньше остается выбора. Идешь годами на какое-то острие. Или в острый угол. Под конец плечи о стены цепляются.
Шурик хмыкнул и сказал:
— Тебя уж точно — с приходом!
Тут к ним подошел Данатар и стал что-то говорить, то показывая рукой на горы, а то выставляя вперед несколько белесых былинок, зажатых между смуглыми сильными пальцами.
— О чем он курлычет? — сказал Шурик. — Эй, покойник, ты еще по-ихнему не выучился?
Виталий кашлянул и сказал:
— Кажется, он зовет желающих в горы собирать какой-то чай.
— Вот это вот чай? — усмехнулся Шурик.
Он принял из руки Данатара былинки и понюхал. Они пахли удивительно приятно — в этом запахе как будто собралось все лучшее этих нагретых солнцем дивных мест.
Шурик подал травинки Сергею, а сам стал жестами объяснять Данатару:
— Мы все — тут. Ты сам — отвали туда. Иди, иди. — С улыбкой Шурик стал маршировать двумя пальцами на своей ладони.
Данатар кивнул, повернулся и пошел прочь.
— Пошел гулять, — задумчиво сказал Сергей, крутя перед носом травинки.
— Послушайте, мужики, — не выдержал Виталий. — Не валяйте дурака. Мы можем договориться.
— О чем? — прищурился Шурик. — Да нас из-за тебя чуть не хлопнули!
— Я вам вреда не хотел. Просто ваш Мазепа когда-то беспредельничал с одной фирмой. Там работал мой друг… в общем, Витьку вы уже убили. Мы поэтому решили на Мазепе заработать. Я могу теперь только половину денег отдать. Поедем в Россию — я отдам вторую половину. Ну зачем вам меня убивать? Вы же еще не знаете, как все пройдет! Ну, законы здесь суровые, поймите. И скрыться будет нелегко! Ну ладно, эти туркмены ничего не знают, но ведь Рома все знает! А?! О нем вы подумали?
— Где твоя девка с деньгами, говори! — приказал Шурик.
— Нет, так не пойдет, — замотал Виталий головой и с отчаянием увидел, что Данатар удаляется в ущелье по прямой. — Она тут совсем ни при чем. Зачем вам она?
— Много ты ставишь условий, — сказал Шурик.
— Погоди, Шурик, — сказал Сергей. — А он дело говорит. Пусть сейчас отдаст, что близко. Остальные пусть отдаст в России. Не отдаст — хлопнем кого-нибудь из его родственников.
— Херню плетешь, ротный! — желчно взвизгнул Шурик. — Он и так нам сейчас все скажет. Щас в зад ему углей сыпану — все расскажет! Руку, руку ты где будешь брать?!
Сергей сплюнул и попал на ствол чинары:
— Да с ним возни — что поросенка брить! Тут эхо знаешь как отдается?
Шурик посмотрел в даль ущелья: Данатара и след простыл.
— До кого эхо долетит — тот по-русски ни бум-бум. А остальные слишком далеко.
С этими словами Шурик вскочил на полусогнутые от напряжения ноги. Виталий тут же зайцем метнулся в сторону, разворошил под полотном посуду и взял большой туркменский нож с деревянной ручкой. Он стояли в одинаковых вратарских позах друг против друга.
— Брось ножик, сука, — прошипел Шурик и подхватил с земли тяжелую гальку.
— Сука сам, — прорычал Виталий.
Шурик стал замахиваться камнем, а Виталий вскрикнул и понесся огромными прыжками к реке. Камень просвистел над его макушкой и ударился о ствол инжира на том берегу.
— Стой! — крикнул Шурик и бросился в погоню.
Виталий только вжал голову в плечи и сиганул через реку. В том месте она была метра три в ширину, и он взметнул дождь бриллиантовых брызг посреди течения. Поскользнулся на гладких камешках и упал боком в воду.