— У меня в прибор наблюдения ни черта не видно, пыль, — доложил командир второй машины.
— А ты его чистил, Петренко? Перед тем как на задание выезжать?
— Приказа не было.
— А ты приказа и не дождешься. Что ты к нему привязался. У тебя машина под таким углом, что ты его и не увидишь. Давай за мной.
— Так доложить надо.
— Кому, Хмелеву? Не зли меня, ладно? Чего тупишь-то?
Обстрел продолжался.
— Слышь, Миха, стреляют еще с крыши углового здания, — доложил Коновалов, — и еще оттуда, из-за бензовоза на углу.
По броне звякнуло еще несколько раз.
— Теперь они меня достали. — Михальчук зло сплюнул. — Парамон, ну-ка врежь им. Открыть огонь.
— Ястреб-3, Ястреб-3, кто разрешил стрелять? — снова заверещал в наушниках комбат Хмелев. — Вы что там творите? Вы с ума сошли? Почему без команды?
— От тебя команды дождешься, пожалуй. Скорее на пенсию выйдешь. Или в гроб сыграешь.
— Амари-3, Амари-3, я — Герцог-6, идем на выручку. Прекратите огонь. У нас более выгодная позиция. Сейчас мы их срежем.
— Саня, сейчас наши ударят.
Два «Хаммера» выехали из переулка левее и через мгновение открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов. Земля возле углового дома взорвалась фонтанами песка.
— А чего нам молчать? Парамон, давай поддерживаем. Сдвинься, Виталька, мы им не помешаем. Лупи хорошенечко, старина.
— Слушаюсь!
С правого борта украинского БТРа открыли стрельбу по всем местам, откуда велся огонь. БТР Петренко молчал.
— Трусит, — констатировал Михальчук. — Ждет, когда комбат командочку даст. В случае чего, на меня наедут. Он чистенький, вроде и ни при чем, гнида.
— Завалили! Завалили! Исламиста завалили! — радостно закричал Парамон.
С крыши дома, стоявшего за раскидистым деревом, свалилось что-то черное и глухо ударилось о землю. Огонь противника в сторону БТРов временно стих.
— Амари-3, Амари-3, впереди гранатометчики. Вы видите их?
— Саня, мы видим гранатометчиков? — Джин повернулась к Михальчуку.
— Как же, — тот кивнул, глядя в бинокль, — вон они, драгоценные. Видишь, гранатометчики закрепились там, где валит белый дым и пыль столбом.
— Так точно, Герцог, видим.
— Мы сейчас постараемся пробиться на площадь для эвакуации раненых, и вертолет с базы уже в пути. Они вполне могут развернуться и ударить по вам, поэтому съезжайте к дамбе за насыпь. Подобные действия уменьшат возможность попадания. Как поняли, прием?
— Все ясно, — подтвердила Джин. — Приступаем к исполнению!
— Чего там? — спросил Михальчук, когда связь отключилась.
— Они сейчас будут пробиваться на площадь, — ответила Джин. — Нам надо съехать за насыпь, иначе гранатометчики впереди ударят по нам.
— Ясный пень. Петренко, — крикнул Михальчук в трубку командиру второго БТРа, — слушай сюда. Съезжаем на насыпь, к дамбе. А? — Он поморщился. — Боишься? Утонем? Где утонем? До реки еще места полно. Чего ты тупишь?
— Комбат сказал, — Джин услышала, как кричали на другом конце провода, — съезжать нельзя, застрянем или утонем.
— Вы с дуба рухнули? — Михальчук рассердился. — Если где-то на учениях, скажем, в Бердичеве БТР по дурости водителя слетит с дороги в сторону реки и увязнет до половины, это еще возможно, но мы-то в Ираке. Не заметили разницы? У вас фобия? Ты люк-то открой и на землю рядом с дорогой посмотри. Камень сплошной, каменная пустыня, да еще пыль в придачу. Где тут увязнуть можно? Спятили? Видишь, амеры стоят за насыпью, ничего не просело под ними, даже на сантиметр, а ты чушь несешь!
— Нет, ты как хочешь, Саня, а я разворачиваюсь и еду на базу, — упорствовал Петренко. — Комбат команды не давал. Влетит нам по первое число.
— Куда едешь-то? — Михальчук зло рассмеялся. — Под носом у исламистов без всякого прикрытия так и покатишь, и они вломят тебе гранатометом, как тому БТРу на площади. Не злись, смешно слушать. Сползай за насыпь!
— Товарищ сержант, гранатомет! — крикнул Парамон.
— Дождались! Срежь его из КПВТ, причем прицельненько. Леха, не молчать. Огонь! Огонь!
— Мимо. Не попал.
— Зато он сейчас нам вжарит… Маневрируй, Виталька!
— Парамон, смотри, он высунулся. Стреляй, стреляй! Готов! Готов, сукин сын!
Было видно, как на крыше дома гранатометчик пошатнулся и из ствола гранатомета вывалилась граната. Пороховой заряд загорелся, пробитый очередью. Граната завертелась волчком, разбрасывая искры.
— Сейчас она же его и прикончит, — констатировал Михальчук. — На куски порвет. Довоевался парень. Виталька, все быстро за насыпь!
БТР сполз к дамбе, а за ним, немного помедлив, тронулся и второй БТР.
— Наконец-то сообразил Петренко. Мозгов хватило, — усмехнулся Михальчук. — Есть же такие упертые. Так, Виталька, — он осмотрелся, — видишь капонир метрах в ста левее?
— Ага, командир, вижу.
— Вот, давай заезжай туда. Это окоп. Петренко, слышишь меня, держись справа.
— Ладно…
— Недоволен. — Михальчук подмигнул Джин. — Комбата боится, а тот сам нас всех опасается. Больше всего лебезит перед начальством в Киеве.
— Как думаешь, Миха, — окликнул его Парамон, — тут до ближайших домов, наверное, метров четыреста. В принципе, для гранатомета вовсе не проблема.
— Не проблема, но надо их наблюдать. Все, ребята, вываливай из машины, — приказал он. — У нас здесь только один борт, обращенный к противнику, работает. Остальное самим придется делать собственными ручками. Парамон, возьми под наблюдение эти крыши справа, а ты, Леха, поглядывай сзади дома, метрах в пятистах отсюда. Петренко, вы чего все в банке маринуетесь? Вылезайте. Гранатомет может влупить. Они же нас тоже видят.
— Комбат запретил покидать машины.
— Ты все еще намерен его слушать?
— Амари-3, Амари-3, я — Герцог-6, — Джин услышала голос Майка в наушнике, — пробили коридор на площадь, а сейчас вывозим раненых. Приготовьтесь оказать помощь.
— Я готова, Майк. Как там?
— Довольно горячо.
Судя по интенсивности стрельбы, бой у больницы Эль-Зара вступил в самую яростную фазу.
— Молодцы амеры. — Михальчук прищелкнул языком. — Вот уже и раненых тащат. Наш комбат усрется, но в жизни не даст командочки пробить коридор на площадь. Мама миа, как говорится. Лишь бы чего не вышло.
— У них два тяжелых пулемета, снайперская пара, — возразил Парамон.
— Нам, брат, хоть ракетный комплекс сверху водрузи, мы из него стрелять не будем, ведь из Киева-то не разрешают.