Мы переглянулись.
– Сброд из разбитых частей, – сказал Свиридов. Он тоже успел оценить и проанализировать униформу немцев.
Меж тем фельдфебель подошел к машине, поднял руки и сказал:
– Дас зинт майнэ зольдатен – сдаваться!
Вот оно что! Сдаваться собрались! Намерзлись, оголодали, решили свою войну заканчивать. Обросшие все, судя по щетине – не брились недели две-три. Ненадолго же их хватило в восточном походе.
От сердца отлегло – поживем еще!
Свиридов показал рукой на кузов машины:
– Машиненпистоле – ком. – Автоматы, стало быть, сюда. – Фэрштеэн зи михь?
– Йа, натюрлихь, – закивал головой фельдфебель и махнул рукой солдатам: – Шнель!
Потянулись немцы к машине, сложили оружие в кузов. Стоят, ждут своей участи.
Мы с Андреем смотрим на Свиридова, он – на нас. И каждый про себя думает об одном и том же – что теперь с ними делать? Пешими их гнать – долго, в кузов все не поместятся. И оружие их в кузове весь угол заняло.
– Вот что, Николай, – предложил я. – Давай магазины с патронами сложим к тебе поближе – в кабину. Мы с Андреем на подножки встанем, а их – в кузов. Стоя уместятся, и потихоньку поедем.
Так и сделали. Магазины от автоматов отщелкнули и с подсумками в кабину сбросили. Что автомат без патронов – железяка!
Николай в кабину уселся, немцам рукой махнул – давай-
те, мол, транспорт подан! Фельдфебель гаркнул команду, и немцы полезли в кузов.
– Товарищ капитан! Куда их столько? Подвеску сломаем, – взмолился водитель.
– А ты – потихоньку. Не бросать же их здесь, уж если сдались.
Немцы встали в кузове и держатся друг за друга, чтобы через низкие борта не выпасть. Вот ведь интересный народ: уже в плен попали, а команды фельдфебеля четко исполняют – привыкли к дисциплине.
Машина дернулась, двигатель надрывно завыл и заглох. Потом уж потихоньку, на первой да второй передачах, поползли.
Я назад с подножки оборачивался – не замышляют ли чего, не выпадают ли из кузова?
Пленные тихо разговаривали меж собой, замолкая на ухабах, чтоб языки ненароком не прикусить. Еще недавно хмурые лица немцев начали разглаживаться, светлеть, однако напряжение сохранялось. Кто их знает, этих русских – страшилок про них много разных ходит. Расстреляют еще в плену.
Впереди послышались приглушенные выстрелы. Мы насторожились – что бы это могло быть?
Если это еще один немецкий отряд с оружием пробивается и мы не избежим столкновения, «наши» немцы могут к ним присоединиться. Вообще-то в немецкой армии категорического запрета на сдачу в плен не было, но – не без боя! Сдавшиеся без сопротивления немецкие солдаты подлежали суровому наказанию впоследствии, а их семьи подвергались репрессиям. И немцы это знали. Поэтому из кузова они тоже тревожно вглядывались в чащу леса, откуда долетали выстрелы.
Мы выехали из леса. Дальше дорога поднималась на небольшой пригорок, на котором виднелась деревушка о двух десятках изб. Мы ее утром проезжали. Выстрелы слышались оттуда.
– Стой! – скомандовал Свиридов.
Свои в деревне стрелять не будут, стало быть, мародеры грабят или бандиты орудуют. Надо деревню зачищать, а у нас в кузове взвод немцев. Как они себя поведут? Не ударят ли в спину? Не окажемся ли мы между молотом и наковальней? А если там тоже немцы из таких же разбитых частей, с помощью автоматов продовольствие явились добывать?
Но деваться было некуда. Свиридов выпрыгнул из машины.
– За мной!
Мы щелкнули затворами автоматов.
– А ты чего сидишь? – посмотрел на водителя капитан. – Бери карабин и – с нами!
– Так немцы в машине…
– Если и убегут, то недалеко. Навоевались!
Короткими перебежками мы побежали к деревне. Нас заметили – из-за крайней избы раздалась автоматная очередь. Рядом взметнулись фонтанчики земли.
– Давай в деревню, я отсюда прикрою, – крикнул Свиридов.
И дал длинную – в полмагазина – очередь по углу избы, аж щепки от бревен полетели. Огонь невидимого пока врага смолк.
Я рванул к ближайшей избе и, через пролом в заборе, кинулся за избу. Внезапно ощутил, как сзади кто-то пыхтел. Я резко обернулся, направил автомат. Да это Андрей! Я едва успел палец со спускового крючка снять, не то быть беде.
– Ты бы хоть шумнул издалека.
– Что ты, как лось, ломанулся? Я отстал чуток.
В конце единственной улицы мелькнула фигура с винтовкой в руке. Я успел дать очередь, человек упал.
– В цивильном убитый-то, – заметил Андрей.
Уже легче, значит – бандит, не немец.
Впереди по улице, через две избы от нас, застучали сразу два автомата. «Немецкие» – на слух определил я. Показал рукой Андрею вправо, сам слева избу обходить стал. Только за угол высунулся, очередь совсем рядом прошла, бревно изодрала. Среагировал мгновенно – упал на землю и отполз дальше за угол. Очередь-то сзади была. Значит, их не меньше троих – двое впереди, один сзади. Может, и несколько, но автомат сзади стрелял один.
Ударил «ППШ» – молодец Свиридов, огнем поддержал.
И вдруг неожиданно, совсем рядом, за деревней раздался массированный огонь из автоматов. Много автоматов, причем немецких. В ловушку попали?
Я подполз к углу избы – понять, что происходит.
Твою мать! Кузов нашей машины пустой, немцы оружие свое разобрали и густой цепью к деревне приближаются – они уже совсем рядом. Стреляют экономно: прижмут приклад к плечу, дадут очередь и дальше идут. Что за ерунда? В кого они стреляют?
За избой, совсем рядом, ударил «ППШ». Андрей стреляет.
Я метнулся вдоль стены к углу избы и выглянул на улицу.
А немцы уже по ней идут, впереди перед собой мужика толкают. Вскинул я автомат, хотел очередь дать, но знакомый уже фельдфебель руку правую вскинул:
– Нихьт шисэн!
Сумасшедший дом! А немцы рядом уже.
Фельдфебель заметил меня, рукой машет. Высунулся я из-за стены, сам напряжен, как струна, автомат перед собой держу – палец на спусковом крючке.
– Бандиты капут! Вир зинт – помогайт пуф-пуф!
А немцы перебегают от избы к избе, прячутся умело за заборами или колодцами, стрельбу прицельную ведут. И фельдфебель с ними. Мимо меня прошли.
Снова застрекотал автомат Андрея.
Я бросился вперед и, прижимаясь к избам, крикнул:
– Андрей, не стреляй!
Выстрелы смолкли. Обошел я избу: двое убитых – оба в телогрейках, сапогах, шапках – в гражданском. Автоматы рядом немецкие валяются.
Андрей вышел из-за сарая.