Он разглядывал фотографию, которую я прихватила с собой, сбегая сто лет тому назад из дома. Сама не знаю, зачем я это сделала. Никаких особых теплых чувств я никогда не испытывала к моей сестре. Но это фото было настроенческим, удивительным, солнечным. Моя юная сестрица Тома была запечатлена в тот миг, когда легкое и стройное тело ее, подхваченное качелями, оказалось наверху: длинные босые ноги в веере черной короткой юбки-клеш. И над всем этим прекрасным безобразием ее сияющее улыбкой лицо с огромными глазищами в облаке темных волос.
Не видя смысла лгать, тем более что я и Денису в свое время показала сестру, оговорившись на всякий случай, что мы с ней не общаемся, я ответила Грише:
– Это моя сестра, Тамара.
– А я и не знал, что у тебя есть сестра, – он продолжал рассматривать снимок, после чего вдруг извлек его из пластикового кармашка альбома и поднес к свету. – Совсем на тебя не похожа.
– Она на папу похожа, а я – на мать.
– Она здесь живет, в Москве?
– Нет, в Саратове.
– Старше или младше?
– Младше. Но мы с ней не общаемся.
– Чего так? – Он разговаривал спокойно, только брови его чуть приподнялись в вопросе. И разговаривая, он ни разу не взглянул на меня.
– Характерами не сошлись.
– А… – Он улыбнулся, вертя фотографию, словно надеясь, что перевернув ее, он заставит юбку-клеш задраться еще выше, обнажая все Томкины недоспелости. – Обычно так говорят о супругах.
Он, наконец, повернулся ко мне и посмотрел в глаза.
– Надо же, родные сестры и такие разные. Вот ничего общего. Она могла бы стать киноактрисой.
– Как это? Что ты такое говоришь? Хочешь сказать, что мы такие разные, что она красотка, а я…
– Да нет, я о другом. Черты лица. Машенька, успокойся, ты очень красивая девушка, и ты это знаешь. Просто вы очень разные.
Он улыбнулся мне, и я прильнула к нему, обняла.
– Мне надо сказать тебе что-то, – сказал он мне на ухо доверительным шепотом.
– Слушаю тебя, – я закрыла глаза в ожидании важных для меня слов. – Смелее!
– Машенька, мы с тобой должны забыть обо всем, что между нами было. Понимаешь?
Мне в лицо словно плеснули кипятку.
– Я развелся, это так, но это еще ни о чем не говорит. Понимаешь?
– У тебя кто-то есть?
– Мне пора. – Он резко поднялся, даже не понимая, что этой самой резкостью оскорбляет меня.
– Подожди… – Я попыталась уцепиться за его руку, схватила за мизинец, но он высвободился. – Не надо. Говорю же – ничего не было. У вас семья. А Денис – мой друг.
– Что же ты раньше не вспомнил об этом, там, в саду?
Ох, не должна была я этого произносить. Это получилось грубо, пошло.
Гриша, не оборачиваясь, поднял правую руку вверх, такой свойский прощальный жест, отмашка, и вышел из комнаты. Потом раздался звук захлопываемой входной двери. И все.
Я бросилась на кухню, выключила свет и приблизилась к окну, чтобы увидеть, как он переходит улицу и скрывается за дверью своего дома.
Что я сделала не так? Почему он не захотел продолжения наших отношений? Испугался, что Денис узнает? И что? Мало ли таких историй.
Или же он просто равнодушен ко мне, не хочет меня.
Я видела, как в его доме зажегся свет в кухне и гостиной. Значит, спать он пока не собирается. Решил осмыслить случившееся? Уход Лиды? Но это не стало для него новостью. Все было решено уже давно.
Весь вечер показался мне глупым, стыдным. Алкоголь, дурацкие танцы, мое желание раздразнить Гришу, соблазнить… А Денис? Он что, слепой? Разве он ничего не понимал, когда мы вытанцовывали с ним на глазах у его лучшего друга? Почему он так уверен во мне? Дурак.
Все, все было глупым, откровенно глупым. А я выглядела полной дурой.
Семья идиотов.
Я задернула шторы и включила свет. Жизнь продолжалась, надо было мыть посуду, приводить в порядок кухню.
Я собрала грязные тарелки и фужеры, уложила в посудомоечную машину. Прибралась и пошла в спальню. К моему удивлению, Денис, раздетый, крепко спал под одеялом. Значит, проснулся, разделся, и все это сделал на автопилоте. Завидное качество.
Утром следующего дня я приготовила завтрак, позвала мальчишек, Дениса. Омлет, какао, поджаренный хлеб. Работающий телевизор, голоса детей, шум воды в кране, звяканье посуды, и вот среди всей этой какофонии звуков я задала мужу вопрос, который должен был прозвучать нейтрально, а потом и вовсе утонуть в утренней суете:
– Мы вчера с тобой так старались, чтобы развеселить Гришу, а у него, по-моему, и так все в порядке. У него кто-то есть?
Денис, намазывая масло на тост и не глядя на меня, весело ухмыльнулся, словно ему было что-то известно.
– Вот правду говорят, что чужая душа – потемки. А уж у Гришки-то и подавно. Я подозреваю, что у него действительно кто-то есть, но он все это тщательно скрывает.
– Вот как? Интересно… Денис, молока?
– Нет, Машенька, спасибо.
– А чего ему скрывать-то, он же свободный.
– Вопрос. Но он точно влюблен. Не ходит, а летает. И все свободное время проводит уж точно не здесь, не в Чиверово. Да и не в Москве. Может, в Питере. Он сам проговорился как-то, что был в музее Набокова в Питере, что решил перечитать Набокова, что считает его гением и все такое. Конечно, у него и дела там, я знаю, он открывает дочернее предприятие, вот, может, он в Питере и познакомился с кем-то. Но женщина у него точно есть…
Я хотела уже закрыть ему рот, хотела, чтобы он замолчал, потому что слушать его было невыносимо, но его словно прорвало:
– Представляешь, зашел к нему как-то, а у него на столе духи, еще какие-то коробки, свертки. Он тут же все быстро убрал, покраснел. Я же не дурак, сразу понял, что это не для Лиды… Попытался у него что-то узнать, но он ушел от ответа, анекдот какой-то рассказал, словом, говорю, ушел…
– А ты набрался вчера – по самые уши! – нервно хохотнула я, чтобы перебить этот поток глупостей.
– Ох, да, извини… Не знаю, как так вышло. Неудобно получилось. Не думаю, что Денис обиделся. Он же не дурак и понял, что мы все знаем и пригласили его, чтобы поддержать… Как он, кстати?
– Да ничего, нормально. Выпил тоже, но не много. Думаю, мы его шокировали нашими танцами.
– Да брось ты, он нормальный мужик. Другое дело, что ему не было так весело, как нам. Может, и не стоило так веселиться… Но, с другой стороны, мы же и хотели его развеселить, чтобы он хоть на время забыл о своих проблемах.
Во время нашего разговора дети шумно обсуждали каких-то вампиров, воинов и волшебников, очередной раз убеждая меня в том, что они давно уже живут в каком-то своем, фантастическом, компьютерном мире. Вот только хорошо это или плохо, я в тот момент понять не могла, но чувствовала, что втайне пользуюсь этой детской увлеченностью, позволяющей мне заниматься собой и, что немаловажно, надолго отлучаться из дома.