— Сам ты ху-у-у… — выдохнул Косов и нажал на курок.
* * *
Ба-ах! Ах! Ах!
Выстрел, выстрел, еще и еще один. И — пятый… Шестой…
«Гюрза», жаля врага, дергалась в руке. Стреляные гильзы стучали по крыше разбитой «бэхи». Визжала в машине Ритка.
А Косов быстро-быстро, раз за разом вдавливал и вдавливал упругий крючок, стараясь не отпускать приближающегося всадника с мушки. Пока бронебойные пули, способные навылет прошить автомобиль, не причиняли противнику вреда.
Они только задержали его. Ненадолго.
Низкорослая гривастая лошадь степняка испуганно шарахнулась от скорострельной, плюющейся огнем «Гюрзы». Кобылка пронеслась левее. Настолько левее, что наездник и в этот раз не сумел достать Косова саблей.
Непривычная, видать, еще лошадка, необстрелянная! Зато всадник оказался не из пугливых. И умелый к тому же. Цепкий, как обезьяна, монгол благополучно удержался в седле и развернул лошадь.
Ох и настырный же, сволочь!
Косов теперь стоял спиной к открытой водительской дверце. Сменить позицию времени не было.
Гортанный выкрик. Низкорослая кобылка опять скачет на него. Прямо прет. Как бык на тореодора. Как танк на окоп. И на этот раз узкоглазый конник не даст ей свернуть, не утратит контроля. Подобранный повод. Кривоватые ноги, сжавшие бока кобылки…
Косов направил оружие на врага. Теперь — ждать! Подпустить ближе!
Не ждалось…
Бах! Бах! Бах!
Три пули — в лошадь. И — ничего.
Кобылка мотнула головой, прянула ушами. Большего крепкая рука наездника ей не позволила. Лошадь не сбавила темпа, лошадь скакала на Косова.
Косов чуть приподнял ствол «Гюрзы», выцеливая невысокую фигурку за лошадиной шеей.
Бах! Бах! Бах! — еще три выстрела — во всадника.
И — опять — никакого результата. А ведь близко уже! Совсем уже близко! Все шесть пуль должны были войти в цель. Но словно исчезли бесследно все шесть.
Расстояние сокращалось. Оставались считаные метры. Секунды, доли секунды. Неподкованные копыта стучали по асфальту. Монгол поднимал кривую саблю.
Впрочем, всадника Косов уже не видел. Сейчас он видел стремительно приближавшуюся лошадиную грудь. Широкая, прикрытая коваными бляшками, она, казалось, закрывала собой весь мир. А где-то высоко-высоко над ней — крепкая мускулистая шея, разметавшаяся грива, обезумевшие глаза, раззявленная пасть, пена из пасти, большие желтые зубы.
Безумно захотелось отступить, уклониться, побежать. Но это — верная смерть. И ему, и сестре. А потому…
Бах! — в лошадиную морду, в пасть, в глаза. Опять мимо. Вернее — не мимо. Никак. Совсем никак.
А чудовищный кентавр еще ближе.
Бах! — в короткую шею. Ничего.
И еще ближе.
Бах! — в грудь, в железные бляшки на груди. Никуда. Пуля — в никуда. Словно и не было ее вовсе.
И — уже ближе некуда.
Изогнутый клинок рубит сверху. Откуда-то доносится истошный крик Ритки. Но что она кричит — не разобрать.
Косов успевает еще раз нажать скрюченным и занемевшим пальцем на спусковой крючок. Зачем-то.
Ба-ах!
Он успевает даже увидеть разверзшуюся дырку в нагрудных бляхах лошади. И брызнувший кровяной фонтан.
И сразу — удар. Такой у-у-удар!
Будто попал под автобус!
Его сшибло с ног. Снесло. Смело. Бросило назад, спиной на распахнутую дверцу автомобиля.
Темная лошадиная туша выворотила дверь. Рухнула на полном скаку. Всадник, так и не дотянувшийся до Косова саблей, вылетел из седла и кубарем покатился по тротуару…
* * *
Ох, ни хрена ж себе! Косов заставил себя приподнять голову. Нет, голову поднял не он — это сделали чьи-то руки. В голове шумело. Во рту ощущался привкус крови.
— Ты как, Митька? — возле него сидела перепуганная Ритка. — Цел?
— Угу…
— Я думала, тебя затоптали на фиг!
Затоптали? Ну, в общем-то, можно сказать и так. Он огляделся.
В десятке метров от машины сучила копытами по асфальту смертельно раненная кобылка. Грудь лошади, железные пластины на груди и передние ноги — все было перемазано кровью. Пасть — оскалена, глаза — стекленеют.
Еще дальше валялся всадник. Монгол не двигался.
И уж совсем далеко улетела сабля и откатился островерхий шлем с меховой подбивкой.
Косов снова перевел взгляд на издыхающую кобылку. Нет — издохшую уже. Неужели он попал?! Неужели достал?!
А ведь похоже на то. Последняя — самая последняя пуля, пущенная в лошадь за миг до страшного удара, не исчезла, не испарилась, не прошла сквозь всадника-призрака с отнюдь не призрачной саблей.
Вот, значит, о каком ближнем бое говорил полковник.
— Слушай, Митька, ты так долго стрелял. — Ритка покосилась на лошадь и всадника. — И все без толку. У них что, какая-то титановая суперброня?
— Не думаю, что дело в броне, — хрипло ответил он.
— Тогда в чем?
— Не знаю. Просто пули их не берут. Не всегда берут. Не сразу…
Монгол на тротуаре заворочался, что-то невнятно забормотал. Живучий гад оказался! Быстро очухался… Другой бы, наверное, башку проломил после такого падения, а этот — ничего, отлежался.
Монгол поднял голову. Зыркнул на Косова злыми узкими глазками — как ножом резанул. Царапая панцирем об асфальт, пополз к сабле. Сейчас он напоминал огромного жука в хитине — сбитого в полете, но, увы, недобитого.
Хреново! Не в конягу надо было стрелять в последний миг — в наездника!
— Рит, отойди-ка. — Косов отстранил Маргариту и принялся шарить вокруг.
Искал «Гюрзу». Где же она, родимая. Ага, вот, под «бэху» залетела.
Монгол уже добрался до сабли. Поднялся. Прихрамывая, шагнул к разбитой машине. Сейчас противник держал свой кривой клинок в левой руке. Правая — висела плетью. Все-таки не очень удачное вышло падение.
Косов тоже встал. Двинулся навстречу. Нужно было завершить дело, благо в обойме еще оставалась пара патронов. Только бы подобраться ближе — тогда от них будет прок.
Монгол атаковал. Неожиданно резво ринулся вперед. Взмахнул саблей. Но левая рука — не правая. Если сам не левша — левой бить несподручно.
Косов действовал как при обезвреживании преступника, вооруженного дубинкой. Поднырнул под удар. Отклонил предплечьем руку с саблей. И тут же, не медля ни секунды, ткнул ствол «Гюрзы» в пластинчатый панцирь монгола. Вот так… Сверху вниз. Дульный срез скрежетнул о доспех. Ближний бой, говорите, товарищ полковник? Так куда уж ближе-то!