– Неужто правда?..
Очнувшись от минутного наваждения и положив странно теплый янтарь обратно, купец пояснил свои слова:
– Поговаривают, у боярыни Захарьиной-Юрьевой такое есть.
Утвердительно кивнув на молчаливый вопрос, царственный отрок изогнул бровь, поощряя тем самым говорить дальше.
– Еще поговаривают, что иные из бояр да князей вокруг нее целый хоровод устроили, желая получить то кольцо.
– Вот как… И кто же старается более всех?
Гость торговый неопределенно пожал плечами, затем спохватился и дал более подробный ответ:
– Князь Очин-Плещеев Аникита Иванович да князь Хворостинин Димитрий Иванович. У первого сын сильно приболел, а у второго с дочкой нелады. Говорят, падучая [142] у нее, да и без того – тоща как смерть и на лицо рябая… Гхм…
Вспомнив уже о своих девках, купец посочувствовал родовитому отцу: пристроить дочку в хорошие руки – это целое искусство! Нет, если девица на лицо румяна и пригожа да телом обильна, и приданое за ней хорошее дают… А ежели в наличии только последнее? О каком тогда счастье для своей кровиночки можно говорить?.. В жены-то, может, и возьмут, но исключительно по любви к деньгам да вотчинам отцовским, что через нее к мужу перейдут.
– Занятно.
Ненадолго о чем-то задумавшись, наследник выложил перед собой в аккуратный рядок пять колец из темно-коричневого янтаря. Подхватил самое первое колечко и протянул вперед:
– Моя награда тебе – возможность даровать надежду исцеления любому, кто будет этого достоин. Выбирай мудро и не ищи в том выгоды, тогда твоя доброта вернется к тебе сторицей. Как и моя награда.
С глубоким поклоном приняв драгоценный дар, мужчина почтительно его поцеловал.
– За эти же кольца ты можешь получить должную благодарность… В серебре.
Пару раз моргнув, Тимофей понял, что ему только что позволили существенно поправить все свои дела. Быстренько прикинув, сколько он сможет стрясти с некоторых знакомых ему купцов, торговый гость буквально на глазах расцвел и приободрился: должно было хватить и на амбары, и на ткацкие станы, и на все остальное, да еще и изрядный «хвостик» оставался. Рублей этак в полсотни, не меньше!..
– Исполню все в точности, Димитрий Иванович.
Наблюдая, как кольца исчезают в одном из массивных сундуков, наследник немного отпил из кубка с клюквенным морсом, незаметно поморщился и вернул его на стол.
– Ты упоминал о некоем обете, принятом тобой во исцеление сына. В чем он?
– Э-э?.. Отстроить храм Божий о трех колоколах.
– Уже начал?
– Так… Не на что покамест, Димитрий Иванович.
– Вот и не торопись.
Увидев непонимающий взгляд, царственный отрок пояснил:
– Придет срок – другое построишь.
Сын Викентия открыл было рот для вопроса… И закрыл, услышав тихий стук в дверь, после которого в горенку вошел сотник личной охраны царевича. Поджарый воин так выразительно поглядел на Тимофея, что тот сразу вспомнил о том, что так и не убрал список рукописей под надежные запоры. Сотник же, дождавшись, пока хозяин дома отойдет от стола, тут же наклонился к сереброволосой голове для тихого доклада. Впрочем, некоторые слова и даже фразы, как бы он ни старался, вполне можно было расслышать, так что даже таких обрывков хватило купцу для понимания: протопоп Захарий, настоятель храма Святой Варвары-великомученицы, приглашал осененного благодатью царственного отрока посетить его церковь.
– Заедем.
Легким жестом отпустив сотника, наследник непонятно покосился на кубок с клюквенным морсом и принялся неспешно надевать перчатки из тонкого черного шелка.
– Спрашивай.
Уже не удивляясь, что любой его интерес тут же становится виден юному господину, Тимофей поклонился, но то ли от неожиданности, то ли от чего иного, но спросил совсем не о том, что его действительно волновало:
– Димитрий Иванович, а зачем тогда мы с Елпидькой… Ну в Разбойный приказ?
Надо сказать, хотя знакомство со старшим катом Аввакумом и было несколько… Неожиданным. М-да!.. Кое-какую пользу из происшедшего опытный, верченый и крученый жизнью торговый гость Суровского ряда уже извлек – столь специфические знакомые заставили разом поутихнуть нескольких его недоброжелателей.
– У твоего сына было порвано сухожилие. Дабы правильно его сшить, нужны особые умения и немалый опыт. Он есть у некоторых чужеземных лекарей, но я им не доверяю.
Ненадолго замолчав, десятилетний мальчик поправил рукава своего кафтана и задал довольно неожиданный вопрос:
– Что случается с катом, если он дозволяет пытуемому умереть?
– Ну?.. Прости, государь, то мне неведомо.
– Он сам ложится на освободившееся место. Поэтому кат, если он хочет долго и хорошо жить, должен в совершенстве знать свое дело. Где какая жилка или венка проходит, что можно с ними делать, что нельзя, а также – как поправить то, что натворил от излишнего усердия. Старшему кату Аввакуму уже не раз доводилось сращивать сухожилия…
Остановившись перед дверью, царевич насмешливо вскинул бровь, и хозяин тут же поспешил ее открыть, коря себя за нерасторопность. Спускаясь по узенькой лестнице со второго поверха, царственный гость мимоходом заметил:
– Но ты хотел спросить иное.
– Государь мой…
Увидев, как полыхнули раздражением невозможно синие глаза, Тимофей сын Викентия резко осекся, виновато опуская голову. Затем, спохватившись, он быстро огляделся в поисках лишних ушей, радуясь, что стражи заранее разогнали всю его дворню (а семье уже он сам строго-настрого указал сидеть по своим горенкам и даже носа не высовывать). Откашлялся и сделал вторую попытку, на сей раз обращаясь к гостю так, как и должно:
– Государь-наследник. Кхм!.. Как бы мне второго сына?..
Не отвечая, юный властитель вышел на крыльцо, обильно украшенное немудреной резьбой по дереву, уселся на Черныша и с высоты седла чуть склонился к хозяину.
– Вот как похвалишься мне первыми канатами да парусиной – так и будет тебе еще один сын…
Два боевых жеребца, неприязненно косивших друг на друга налитыми злостью глазами, сходились медленным шагом, хотя с куда большей охотой предпочли бы рвануть со всех сил, дабы попробовать соперника на прочность тяжелыми ударами подкованных копыт или широкой груди либо рвануть его тугую плоть своими зубами…
Сшшдон! Ссшии-клац-ссшшдон-клац!
Вороной аргамак чуть подался назад под натиском кабардинца, затем оскорбленно всхрапнул и все-таки изловчился куснуть наглеца в опрометчиво подставленный круп. Короткое ржание, перетаптывание на одном месте, лязг встретившихся сабель – после чего одна из них улетела прочь, с обиженным звоном вырвавшись из сжимающей ее детской руки.