Утро Гай провел, лениво ковыряясь в задаче, с которой тянул уже несколько дней. Ему велели никуда не торопиться. Мол, его дело — выполнить все указания клиента и подписать то, что получилось, своим именем. Сейчас в работе находился проект универмага для маленького и очень богатого поселка в Вестчестере. По мысли клиента, здание должно было выглядеть как старый особняк, «чтобы не выбивалось из общего стиля города, однако и смотрелось вроде как современно, понимаете, о чем я?». И поручить этот проект клиент требовал непременно Гаю Дэниэлу Хэйнсу. Гай мог бы настроить мозг на задачу и наскоро склепать этот «современный старый особняк», но все-таки речь шла об универмаге, и это влекло за собой ряд функциональных требований. Все утро он точил карандаши и орудовал ластиком, прикидывая, что ему потребуется еще дня четыре, нет, пять… Пожалуй, он предъявит клиенту первый черновой вариант в конце будущей недели.
Вечером Анна крикнула ему из кухни:
— Чарли Бруно сегодня тоже придет.
— Что?! — Гай выскочил из-за перегородки.
— Его ведь так зовут? Ну, того молодого человека, который на свадьбе был в синем костюме.
Анна крошила зеленый лук на деревянной доске.
— Ты его пригласила?
— Нет, он просто услышал от кого-то о новоселье, позвонил, ну и… вроде как напросился. — Анна говорила так непринужденно, что у Гая возникла дикая мысль, а не проверка ли это. — Хэйзел, милая, не надо молока, в холодильнике есть сливки!
Гай смотрел, как Хэйзел достает сливки, ставит их на стол к миске с мелко нарезанной горгонзолой.
— Ты не возражаешь? — спросила его Анна.
— Да нет, просто я не считаю его своим другом.
Гай неловко прошел к стенному шкафу, зачем-то достал банку с кремом для обуви. Может ли он помешать Бруно? Наверняка есть какой-то способ, и наверняка он до этого способа не додумается…
— Значит, возражаешь, — с улыбкой вздохнула Анна.
— Я просто считаю его хамом.
— Плохая примета — отказывать тому, кто хочет прийти на новоселье.
Бруно явился пьяным. Все гости хвалили новый дом, только Бруно не проявил к обстановке никакого интереса. В гостиную, выполненную в кирпично-красных и темно-зеленых тонах, он вошел так, словно был в ней уже сотню раз. Или вообще жил здесь. Гай представил его гостям, а Бруно скалил зубы и смотрел на Гая и Анну, почти не замечая присутствия других людей, — кстати, некоторые из них, похоже, его знали. Исключение Бруно сделал лишь для миссис Честер Болтинофф, жившей в местечке Мюнси-Парк на Лонг-Айленде. Он обеими руками схватил ее протянутую ладонь и пожал с таким видом, будто нашел себе союзника. К ужасу Гая, миссис Болтинофф ответила Бруно широкой, радушной улыбкой.
— Как делишки? — поинтересовался Бруно у Гая, налив себе выпить.
— Хорошо. Очень хорошо.
Гай твердо решил не терять самообладания — даже если для этого придется прибегнуть к анестезии. Он уже успел два или три раза хлебнуть неразбавленного виски на кухне. Но, сам того не желая, при первой возможности ретировался в угол гостиной, где была винтовая лестница. Всего на минутку, просто чтобы прийти в себя… Он взбежал по ступеням наверх, скрылся в спальне, приложил холодную ладонь ко лбу и медленно провел ею вниз по лицу.
— Прошу прошения, я тут осматриваюсь, — произнес женский голос с другого конца комнаты. — Ваш дом прекрасен, Гай. Я прямо очутилась в девятнадцатом столетии.
Хелен Хэйберн, подруга Анны со школьных лет на Бермудах. Она стояла рядом с комодом — в котором Гай держал маленький револьвер.
— Конечно, осматривайтесь. Я просто зашел за платком. Вам чего-нибудь налить? — Гай полез в правый верхний ящик, где лежал револьвер и носовые платки, одинаково ему ненужные.
— Ах, наливай не наливай, лучше мне не станет…
Видимо, Хелен переживала очередной период хандры. Она была художником-оформителем, по мнению Анны, очень хорошим, но имела обыкновение брать заказы, только когда подходили к концу деньги, поступавшие на ее счет раз в три месяца, а также время от времени впадала в депрессивное состояние. Гая она недолюбливала с того дня, как он проигнорировал приглашение к ней на вечеринку. Гай подумал, что Хелен его в чем-то подозревает. Иначе почему она сейчас в их с Анной спальне? Зачем притворяется, что алкоголь ударил ей в голову сильнее, чем на самом деле?
— Гай, неужели вы всегда такой серьезный? Знаете, что я сказала Анне, когда она собралась за вас замуж?
— Что она сошла с ума?
— Я сказала: «Он же такой серьезный! Очень красивый, вполне возможно, гений, но такой серьезный! Как ты его терпишь?» — Хелен подняла к нему хорошенькое, слегка квадратное лицо, обрамленное белокурыми волосами. — Вы даже не пытаетесь это отрицать. И наверняка вы слишком серьезны, чтобы поцеловать меня.
Гай сделал над собой усилие, наклонился к ней и поцеловал.
— Разве это поцелуй?
— Вы же хотели, чтобы я не был серьезным.
Он вышел. Наверняка она теперь скажет что-нибудь Анне. Например, что обнаружила его в спальне пьяным в десять вечера. Или захочет сунуть нос в ящик комода и найдет револьвер. Впрочем, он сам в это не верил. Хелен, конечно, глупа, и непонятно, что Анна в ней находит, но ссорить подругу с мужем она не станет. И лазать по шкафам тоже — она не любительница совать нос в чужие дела, так же как и Анна. Господи, а ведь он все это время хранил револьвер в спальне… совсем не боялся, что Анне придет в голову заглянуть в ящик комода, как не боялся того, что она вскроет его письма.
Вернувшись в гостиную, Гай увидел Бруно и Анну на угловом диване у камина. Бруно рискованно поставил бокал на спинку, и по зеленой обивке расползались темные пятна.
— Мы с Чарльзом говорим о Капри, — сообщила Анна. — Я давно мечтаю туда с тобой поехать.
— Главное, не мелочиться и снимать целый дом, — разглагольствовал Бруно, не обращая внимания на Гая. — Даже замок, чем больше, тем лучше. Мы с матерью один раз жили в таком огромном замке, что ни разу не дошли до его противоположного конца. Однажды вечером я ошибся дверью. И представляете, набрел на целую итальянскую семью, которая ужинала там на веранде. Они потом все пришли к нам, человек, наверное, двенадцать, и попросились работать у нас бесплатно, лишь бы мы разрешили им пожить в замке. Конечно, мы разрешили.
— И вы не выучили ни слова по-итальянски?
— А зачем? — Бруно пожал плечами.
Голос у него снова сделался хриплым, именно таким, каким он звучал в голове у Гая.
Гай сосредоточенно курил, спиной чувствуя устремленный на Анну жадный взгляд, робкие попытки с ней заигрывать, чувствуя все это острее, чем гул от выпитого в голове. Наверняка Бруно успел похвалить ее платье. Она сегодня надела любимое платье Гая — из серой тафты с мелким узором, напоминающим павлиний глаз. Бруно всегда обращал внимание, во что одеты женщины.