— Мы с Гаем как-то подумывали отправиться в путешествие. — Эти слова прозвучали громче — видимо, Бруно повернулся к нему.
Гай не торопясь затушил окурок в пепельнице и шагнул к дивану.
— Не желаешь ли посмотреть игровую комнату на втором этаже?
— С удовольствием. — Бруно встал. — А в какие игры вы играете?
Гай привел его в маленькую комнатку с красными обоями, втащил внутрь и захлопнул дверь.
— Далеко ты собрался зайти?
— Гай! Ты пьян!
— Зачем говоришь всем подряд, что мы старые друзья?
— Да я не всем подряд, я только Анне сказал…
— Зачем? Зачем ты вообще сюда явился?
— Тихо, Гай! Ш-ш-ш! — Бруно как ни в чем не бывало вертел в пальцах бокал.
— Разве полиция не следит за всеми твоими друзьями?
— Следить-то следит, но не так хорошо, чтобы из-за этого волноваться.
— Убирайся. Вон из моего дома.
Голос у Гая дрожал от сдерживаемой ярости. Впрочем, а надо ли ее сдерживать? В соседней комнате лежит револьвер с последней пулей в барабане.
Бруно вздохнул со скучающим видом.
— Анна очень красивая, — заметил он со светской любезностью.
— Посмеешь еще раз заговорить с ней, и я тебя убью.
На мгновение улыбка Бруно померкла, затем сделалась еще шире.
— Это угроза?
— Обещание.
Через полчаса в стельку пьяный Бруно валялся в гостиной под зеленым диваном. Распластанное на полу тело казалось необыкновенно длинным, а голова — совсем крошечной на фоне большого камина. Трое мужчин подняли его и замерли, не зная, что делать дальше.
— Отнесите… ну, в гостевую спальню, — распорядилась Анна.
— Хорошая примета! — воскликнула Хелен сквозь смех. — Хорошая примета, когда после новоселья кто-то остается ночевать! Это первый гость в вашем доме!
К Гаю подошел Крис Нельсон.
— Где ты его раскопал? Парня выгнали из Грейт-Нек-клаба, потому что он то и дело до беспамятства напивался.
Вечером после свадьбы Гай выяснил, что Тедди не приглашал Бруно. Он знал Бруно только в лицо и не переносил на дух.
Поднявшись в студию, Гай закрыл за собой дверь. На рабочем столе лежал набросок безумного вестчестерского универмага, который он, мучаясь совестью, все-таки взял домой, намереваясь закончить в выходные. Знакомые линии плыли перед глазами, вызывая тошноту. Гай взял чистый лист и стал рисовать заново. Он точно знал, что желает видеть клиент. Он хотел бы закончить прежде, чем его вывернет, зато уж потом чтобы вывернуло наизнанку. Но когда набросок был готов, тошнота прошла. Гай немного посидел, откинувшись на спинку стула, и пошел открывать окно.
Идею универмага приняли и высоко оценили — сперва Хортоны, а потом и клиент, мистер Говард Уиндхем из города Нью-Рошелл, который в понедельник приехал взглянуть на работу Гая. Гай вознаградил себя тем, что остаток дня просидел у себя в кабинете, листая Religio Medici [11] в сафьяновом переплете. Книгу он купил в магазине «Брентано» и собирался подарить Анне на день рождения. Знать бы, что ему теперь поручат. Он перелистывал страницы, оживляя в памяти места, которые особенно нравились им с Питером. «Во мне все еще жив человек без сердцевины…» Какую мерзость его попросят сделать теперь? Второй такой универмаг он не вынесет. Это не жалость к самому себе, это инстинкт выживания. Он встал из-за кульмана, сел за пишущую машинку и начал печатать заявление об уходе.
Вечером Анна настояла на том, чтобы отпраздновать это событие в ресторане. Ее переполняла радость, и, глядя на нее, Гай немного приободрился — пока робко и неуверенно, как воздушный змей, который пытается оторваться от земли в безветренную погоду. Он смотрел, как она быстрыми, ловкими пальцами подбирает волосы, скрепляет их заколкой.
— Ну теперь-то мы поедем в круиз? — спросила она, вместе с ним спускаясь в гостиную.
Она мечтала отправиться в свадебное путешествие — круиз вдоль побережья на борту «Индии». Вообще-то Гай планировал целиком погрузиться в работу над больницей — проект передали в чертежные мастерские, и он хотел бы контролировать процесс. Но отказать Анне теперь он не мог.
— Как ты считаешь, когда удастся отправиться? Через пять дней? Или через неделю?
— Пожалуй, через пять дней.
— Ой, совсем из головы вылетело… — спохватилась Анна и вздохнула. — Мне надо быть здесь до двадцать третьего числа. Приедет один человек из Калифорнии, которого очень заинтересовали наши хлопковые ткани.
— А как же показ мод в конце месяца?
— О, с этим Лилиан разберется без меня. Мне так приятно, что ты помнишь!
Гай ждал, пока она расправит капюшон леопардового пальто, и с улыбкой представлял, как через неделю она будет отчаянно торговаться с калифорнийским заказчиком. Лилиан она этого не доверит. Из них двоих именно Анна отличалась деловой хваткой. Тут Гай впервые обратил внимание на букет оранжевых цветов с длинными стеблями на кофейном столике.
— А это откуда?
— Чарли Бруно прислал. В записке извинился за свое поведение в пятницу. — Анна засмеялась. — Очень трогательно.
— И что это за цветы? — Гай не сводил глаз с букета.
— Герберы. — Анна придержала для него дверь, и они пошли к автомобилю.
Очевидно, что ей было приятно получить цветы. Хотя Гай знал, что после новоселья о Бруно она невысокого мнения. Теперь все гости считают их приятелями. А значит, полиция может со дня на день вызвать его на допрос. Со дня на день! Почему он совсем не боится? Что это за состояние души, когда не знаешь, в каком ты состоянии? Обреченность? Желание умереть? Тупая апатия?
В конторе у Хортонов Гай должен был провести еще несколько дней. Он маялся бездельем, описывал чертежникам интерьер будущего универмага и задавался вопросом, не сошел ли с ума. В первую неделю после той ночи его жизнь и свобода висели на волоске, который мог легко оборваться, потеряй он самообладание хоть на миг. Теперь это в прошлом, но кошмары, в которых Бруно влезал к нему в дом через окно, по-прежнему не оставляли. Просыпаясь на рассвете, Гай помнил, как только что во сне стоял посреди комнаты с пистолетом. Он все еще чувствовал необходимость искупить свою вину, однако не мог представить, какой жертвы, какого служения будет для этого достаточно. В нем словно уживались два человека: один творил в гармонии с Богом, другой был способен на убийство. «Любой способен на убийство», — заявлял Бруно в поезде. Любой? И даже тот, кто пару лет назад в Меткалфе объяснял Бобби Картрайту принцип расчета консоли? Или кто спроектировал больницу и даже этот глупый универмаг? Тот, кто полчаса спорил с собой, в какой цвет покрасить скамейку на заднем дворе? Нет, не они, а тот, кто гляделся вчера вечером в зеркало и видел убийцу, как тайного брата.