Лишь Грета и Флик знали истинную цель операции. Остальные все еще думали, что они собираются взорвать железнодорожный туннель.
— Сначала Диана и Мод, давайте скорей! Потом Джелли и Грета, чуть помедленнее.
С испуганным видом они выскочили из машины. Рыцарь пожал им руки, пожелал удачи и уехал, направляясь к полю, где оставалась часть контейнеров. Флик и Руби не спеша вышли из переулка.
Первые шаги в небольшом городе всегда бывают самыми трудными. Флик казалось, что все встречные догадываются, кто она такая, словно у нее на спине написано «Британский агент! Застрели ее!». Но люди спокойно шли мимо, не обращая на нее внимания, и когда они благополучно миновали жандарма и двух немецких офицеров, ее пульс стал возвращаться к норме.
Она все еще ощущала некоторую неловкость. Всю жизнь она вела респектабельный образ жизни и была приучена считать полицейских своими друзьями.
— Не нравится мне находиться по другую сторону закона, — по-французски пробормотала она Руби. — Как будто я сделала что-то плохое.
Руби тихо засмеялась.
— Я к этому привыкла, — сказала она. — Полицейские всегда были моими врагами.
Флик внезапно вспомнила, что еще во вторник Руби сидела в тюрьме за убийство. Эти четыре дня оказались очень долгими.
Они подошли к стоявшему на вершине холма кафедральному собору, и при виде этого шедевра французской средневековой архитектуры Флик охватило глубокое волнение. Эта церковь не была похожа ни на какую другую. Флик с острой тоской вспомнила мирные дни, когда она могла спокойно потратить пару часов на осмотр собора.
Они спустились к вокзалу — современному каменному зданию того же цвета, что и собор, — и вошли в квадратный зал, отделанный желтовато-коричневым мрамором. У билетной кассы стояла очередь. Это был хороший признак — это означало, что местные надеются на скорый приход поезда. Грета и Джелли стояли в очереди, но нигде не было видно Дианы и Мод, которые должны были дожидаться на платформе.
Над очередью виднелся плакат, изображавший головореза с пистолетом, со Сталиным на заднем плане. Надпись гласила:
ОНИ УБИВАЮТ,
прикрываясь
НАШИМ ФЛАГОМ
Видимо, это обо мне, подумала Флик.
Билеты они купили без всяких инцидентов. По пути к платформе они должны были миновать гестаповский КПП, и сердце Флик забилось чаще. Грета и Джелли стояли в очереди перед ней. Это была их первая встреча с врагом, и Флик молилась о том, чтобы они смогли справиться с волнением. Диана и Мод должны были уже пройти.
Грета разговаривала с гестаповцами по-немецки. Флик хорошо слышала, как она излагает заготовленную легенду.
— Я знаю майора Реммера, — сказал один из гестаповцев, сержант. — Он инженер?
— Нет, он служит в разведке, — ответила Грета. Она выглядела совершенно спокойно, и Флик решила, что привычка выдавать себя за другого, видимо, стала ее второй натурой.
— Должно быть, вы любите соборы, — продолжал словоохотливый гестаповец. — В этой дыре больше нечего смотреть.
— Да.
Взяв документы Джелли, он заговорил с ней по-французски:
— Вы всюду ездите с фрау Реммер?
— Да, она очень добра ко мне, — ответила Джелли. Услышав, что ее голос дрожит, Флик поняла, что она испугана.
— А вы видели дворец епископа? — спросил сержант. — Там есть что посмотреть.
— Да, видели, — по-французски ответила Грета. — Очень впечатляюще.
Сержант смотрел на Джелли, ожидая ее ответа. Сначала она как будто была совершенно ошарашена, но потом сказала:
— Жена епископа была очень любезна.
У Флик сердце ушло в пятки. Джелли хоть и прекрасно говорила по-французски, но ничего не знала о загранице. Она даже не представляла, что священники могут иметь жен только в англиканской церкви. Но Франция была католической страной, где священники обязаны хранить безбрачие. Джелли выдала себя при первой же проверке.
И что теперь? Принадлежащий Флик пистолет-пулемет «стэн» с каркасным прикладом лежал у нее в чемодане, разобранный на три части, но в поношенной плечевой кобуре находился ее личный автоматический «браунинг». Флик незаметно расстегнула кобуру, а Руби опустила правую руку в карман плаща, где лежал пистолет.
— Жена? — сказал сержант Джелли. — Какая жена?
Джелли выглядела немного сконфуженной.
— Вы француженка? — спросил он.
— Конечно.
Грета поспешно включилась в разговор.
— Не жена, домохозяйка, — сказала она по-французски. Это все объясняло — «жена» по-французски «фам», а «домохозяйка» — «фам де менаж».
— Ну конечно, я имела в виду домохозяйку, — поняв, что допустила ошибку, сказала Джелли.
Флик затаила дыхание.
Еще немного поколебавшись, сержант пожал плечами и вернул документы.
— Надеюсь, вам не придется долго ждать поезда, — сказал он, вновь перейдя на немецкий.
Грета и Джелли прошли, а Флик позволила себе снова вздохнуть.
Когда они с Руби подошли к началу очереди и уже должны были передать гестаповцам свои документы, там вдруг появились двое французских жандармов в форме. Подойдя к КПП, они коротко отсалютовали немцам, но не предъявили документов. Сержант кивнул и сказал:
— Проходите.
«Если бы я отвечала здесь за вопросы безопасности, — подумала Флик, — я бы закрутила гайки — любой может выдать себя за полицейского. Однако немцы питают явное пристрастие к людям в форме — отчасти именно поэтому их страну захватили психопаты».
Теперь наступила ее очередь объясняться с гестапо.
— Вы кузины? — спросил сержант, переводя взгляд с нее на Руби и обратно.
— Не слишком похожи? — весело сказала Флик, хотя настроение у нее было вовсе не веселым. На самом деле сходства между ними не было никакого — у Флик светлые волосы, зеленые глаза и светлая кожа, у Руби темные волосы и черные глаза.
— Она похожа на цыганку, — грубо сказал гестаповец.
Флик изобразила возмущение.
— Ни в коем случае! — сказала она и, объясняя цвет кожи Руби, добавила: — Ее мать, жена моего дяди, приехала сюда из Неаполя.
Пожав плечами, он обратился к Руби:
— Как умерли ваши родители?
— Диверсанты подорвали поезд, в котором они ехали.
— Сопротивление?
— Да.
— Мои соболезнования, барышня. Это просто звери. — Он вернул документы.
— Спасибо, — сказала Руби. Флик только кивнула, и они прошли дальше.
Это было нелегко. «Если так пойдет дальше, сердце у меня не выдержит», — подумала Флик.