Но мы отвернулись и пошли по коридору.

К туалету с табличкой «М» на двери. Чтобы спрятаться за этой дверью от всех женщин мира.

Дневник

23 апреля.

Я начал вести дневник. Вдруг я стану знаменитым? Разве такое не может произойти? Могу же я прославиться? Как футболист или как писатель.

У меня спросят (какая-нибудь журналистка или спортивный комментатор):

– Наверное, вы, как и многие известные люди, вели в детстве дневник?

Я отвечу:

– Конечно. Вёл.

У меня спросят: – И что вы записывали в своём дневнике?

– Мысли, – скажу я.

– Великих людей? – спросят у меня.

– И великих людей тоже, – отвечу я скромно.

– На что вы намекаете? – спросят у меня.

– Видите ли, – отвечу я, отпив из высокого бокала апельсиновый сок, – мысли посещают не только великих людей, но и одарённых детей.

– О-о! – скажут мне. – Значит, вы можете процитировать и себя?

– Конечно, – отвечу я, хлебнув сока. – Вот, к примеру… «Самая величайшая игра в мире – это футбол!» Или – «И театр велик!» Или – «Футбол… театр… любовь… Что важнее?»

– Поразительно! – воскликнут журналисты или спортивные комментаторы. – А может быть, вы записывали в своём дневнике какие-нибудь интересные или, наоборот, забавные случаи из вашей жизни?

Я улыбнусь такой усталой улыбкой и скажу:

– Я прочитаю вам несколько интересных и забавных случаев из своего дневника…

Я надену очки в золотой оправе, открою свой дневник, но предварительно сделаю небольшое вступление:

– Это было в ту пору, когда на некоторых футбольных полях ворота были сделаны из деревянных ящиков для фруктов. Это сейчас в каждом дворе стоят лёгкие ворота из пластика и стекла. Но тогда мы гоняли мяч по пыльному пустырю и били, били по воротам, не жалея ни ног, ни мяча, ни, тем более, наших странных ворот!

Я откашляюсь и начну читать…

…Сегодня 23 апреля. Жанка спросила у меня:

– Можно я поиграю с вами в футбол?

– С нами в футбол? – засмеялся я.

– Да, – сказала Жанка. – Я очень люблю футбол! Не смейся!

Она сердито посмотрела на меня.

– Я никогда не играл в футбол с девчонками… С девочками, – поправился я.

– Не играл – поиграешь! – сказала Жанка.

– А вдруг тебя толкнут? Ты упадёшь, поранишься!

– Ты боишься только этого? – спросила Жанка. – Или, может быть, ты стесняешься?

– Я? – сказал я. – Ничего я не стесняюсь!

Мы пришли на наш пустырь. Никого ещё не было.

Я сказал:

– Ты по мячу бить умеешь?

– Научи, – ответила Жанка.

Я показал, как надо бить по мячу. Жанка ударила, но очень слабо.

– Бей резче, – сказал я. – Иначе удара не будет.

Жанка снова ударила.

– Да нет! – сказал я. – Не сильно, а резко! Вот так!

Жанка повторила.

– Да зачем тебе это? – удивился я. – Играй в свой бадминтон! Ты же здорово машешь ракеткой!

– Ты будешь меня учить? – перебила Жанка.

– А давай попробуем знаешь что? – предложил я.

– Что?

– Стань в ворота! – сказал я. – У тебя прыжок хороший! Ты не боишься мяча?

– Я? – фыркнула Жанка. – Бей!

Я ударил. Жанка поймала мяч.

– Молодец! – похвалил я. – Здорово!

– Бей, бей! – крикнула Жанка. – Сильнее бей!

Я отошёл от мяча. Разбежался. Ударил.

Жанка поймала и этот мяч и с довольным видом отпасовала его назад.

Следующий удар был намного сильнее предыдущего.

Жанка подпрыгнула, отбила мяч кулаками и упала в пыль.

Я подбежал.

Жанка лежала на боку молча, с крепко закрытыми глазами и сжатыми зубами.

– Что с тобой? – спросил я.

Жанка открыла глаза и с трудом ответила:

– Мне больно…

– Где? – крикнул я.

– Нога… – сказала Жанка.

Я потрогал Жанкину лодыжку.

– А-ай! – завопила Жанка.

– Ничего страшного, – сказал я. – Подвернула. Просто очень сильно. Давай-ка вставай! Пошли к нам. Только осторожно… Надо лёд приложить, а потом перебинтовать. Не бойся… Потерпи немного…

– Да подожди ты! – разозлилась Жанка. – Куда ты меня тянешь?! Я так быстро не могу!

Мы доковыляли до нашего подъезда.

Покорили четвёртый этаж…

Я открыл дверь. Помог Жанке войти и сесть на стул в прихожей.

– Сейчас, – сказал я и побежал за льдом.

Он у меня всегда в холодильнике. На всякий случай.

– Ай! Ай! Ай! – запричитала Жанка, когда я приложил к лодыжке лёд.

– Терпи, терпи, – сказал я.

Жанка послушно умолкла.

Я принёс мокрое полотенце и вытер Жанке лицо, руки, шею. Отряхнул ей волосы. Она же была вся в пыли, в земле.

Жанка смотрела на меня, как щенок. Большими глазами.

Вдруг она сказала:

– А я тебе нравлюсь.

Я ничего не ответил.

– А ты меня любишь, – сказала Жанка.

Я снова промолчал.

Потом Жанка сказала:

– Ой, что это у тебя? На голове! Нагнись! Я нагнулся.

Жанка поцеловала меня в щёку и сказала: – А мы поженимся!

Я снова ничего не сказал.

Потом я перевязал Жанке ногу. Хорошо перевязал. И позвонил Жанкиному дяде. Чтобы он приехал за ней на машине.

Не мог же я нести её на себе по всему нашему району!

Даже если это моя будущая жена.

Доживём!

Мама стояла у окна и плакала.

– Мама, – сказал я. – Не плачь…

– Ну как не плакать? – лицо у мамы сморщилось в кулачок. – Вкалываем, вкалываем, а толку никакого. Ещё десять дней до зарплаты! Что мы будем кушать?!