– О! – крикнул Вася, увидев нас. – Полный комплект.

– Какой полный? – сказал Эдик. – Нас девять человек!

– А я? – спросила Жанка.

– Что ты? – не понял Эдик.

– Я десятая! – сказала Жанка. – Я могу на воротах стоять!

– Да не слушайте вы её! – возмутился я. – Что ты мелешь?

– Я мелю?! – разозлилась Жанка.

Она направилась к воротам.

– Я мелю?! – крикнула Жанка. – Эй! Вон ты!

Она показала рукой на Эдика:

– Давай! Бей!

Жанка застыла перед воротами и уставилась на мяч.

– Сильно бей!

Эдик ухмыльнулся, разбежался и ударил по мячу.

Мяч попытался влететь в девяточку, но Жанка ловко его отбила.

– Ого! – завопили ребята. – Во даёт!

– Теперь ты бей! – крикнула Жанка Арику, который с пенальти забивает десять из десяти.

Арик загипнотизировал нас, мяч, и, как нам показалось, Жанку.

Потом он ударил по мячу. Коварно ударил. Вспоров поле, мяч промчался по земле в нижний правый угол, но Жанка кошкой метнулась к мячу и остановила его… ногой! Не отбила! Остановила! Так легко, словно занималась этим всю свою жизнь!

«Публика» зааплодировала.

– Кошка! – заорал Арик. – Играй за нашу команду!

– За нашу! – крикнул Серёга. – Мы тебя не обидим!

Жанка раскраснелась.

– Ну что? Есть ещё желающие? – спросила она и бросила мяч в «публику».

«Желающим» оказался… я.

Меня словно кто-то дёрнул, наверное, чёртик, я подхватил мяч и крикнул Жанке:

– Становись! Становись на ворота!

– Бей! – ответила Жанка. – Бей! Не тяни!

Такого со мной не было сто лет – все засвистели и заулюлюкали! Потому что после моего удара мяч взлетел к небу, после чего, рыдая в душе, я поплёлся выуживать его из колючих кустов шиповника, которые росли на противоположном краю пустыря.

Там больше пенсия!

5 мая.

Через шесть дней мне исполнится 12 лет.

И пойдёт тринадцатый – чёртова дюжина. Я в приметы не верю. То есть почти не верю. Но, может быть, это и есть примета. Примета для меня.

Тринадцатый год – жди неприятностей.

И вот они – неприятности.

Если это можно назвать неприятностями. Это не неприятности. Это хуже…

Утром мама сказала:

– Нас зовут работать в Москву. Папу и меня.

– Кто зовёт? – удивился я. – Зачем?

– Дядя Гриша, – ответила мама. – Он теперь работает вице-президентом в большой фирме по грузоперевозкам.

Дядя Гриша – мамин старший брат.

– Вот прислал письмо, – мама протянула мне розовый листок, заполненный крупным почерком. – Читай отсюда: «…Приезжайте! Что вы там потеряли, в вашем Мухо-Цокотухове? Маетесь, понимаешь… Устроим обоих на денежную работу. Купим вам двухкомнатную квартиру. Заживёте! Гошку пожалейте! Что он не видал в вашем Тьмутараканове?! Мается, понимаешь… Москва Гошке понравится. Устроим его в спортивную школу, станет футболистом! Гошка, ты за кого болеешь? За “Спартак” или “Динамо”?»

– Мы что, переедем в Москву? – спросил я. – А что говорит папа?

– Папа не против… – ответила мама.

– А ты? Ты хочешь ехать в Москву? – спросил я.

– Я даже не знаю… – ответила мама.

Мы решили сначала посоветоваться с тобой.

– Со мной? – спросил я.

– Да, – сказала мама. – Ведь надо всё хорошенько обдумать…

– Вы будете работать, – сказал я. – А что буду делать я?

– Как что?! Ты пойдёшь в школу! У тебя появятся новые друзья! – как всегда, откуда-то донёсся папин голос.

Да откуда – откуда-то?! На кухне он. На нашей крохотной кухне нашей малюсенькой однокомнатной квартирки…

Да, конечно, в Москве будет хорошо… Просторная квартира… Много денег… Новые знакомые…

Только мне это всё не нужно!

У меня и так много прекрасных друзей! У меня есть Баран, Гоша, Жанка! И квартирка наша – моя родная квартирка – меня полностью устраивает! Разве плохо, когда всё под рукой?!

А деньги? Это же бумажки! Когда их достаточно, это здорово. Когда их мало, всегда можно выкрутиться.

И как же я буду без нашего театра? Такого театра нет нигде в мире! А такого чудесного деда, как у Гоши? Такого замечательного полковника – дирижёра Бориса Моисеевича? Где я такого найду в этой вашей Москве?

И как я стану жить без неё? Без моей дорогой Жанки?

Об этом кто-нибудь подумал?

– Но если мы всё-таки решим ехать, – сказала мама, – только после твоего дня рождения, Гошенька…

«…Если мы всё-таки решим ехать…»

Да они уже всё решили без меня. Давным-давно! Они уже упаковали чемоданы! Купили билеты! Они уже там, в своей Москве!

Зачем они морочат мне голову?

– А как же бабушка? – спросил я.

– И бабушка переедет, – ответила мама.

– Там пенсия больше! – крикнул папа.

– Да, – сказала мама. – Намного больше…

Потом она обняла меня.

Я хотел отстраниться. Но не смог. Не мог я злиться на неё. На маму.

Молодец, бабушка!

Бабушка наотрез отказывается переезжать.

Молодец, бабушка!

Я, как всегда, заскочил к ней в субботу и с порога завопил:

– Бабушка! Скажи! Как мне быть?!

– Мой руки, – сказала бабушка. – Пять раз! С мылом!

Бабушка обожает чистоту.

В бабушкином доме блестят не только полы, мебель, посуда и люстра, но и бабушкины руки. Мои, кстати, тоже. Когда я навещаю бабушку по субботам.

Бабушка признаёт только чистые дома.

Поэтому у нас она бывает редко. По праздникам.

В пятый раз намылив руки, я спросил:

– Бабушка, ты точно решила не ехать?