– Знаю. В Москве все на ушах, проверяют, не погодное ли это оружие. Черт, мне, наверное, уже на покой пора. Виктор Сергеевич! У вас в реальности был снегопад в начале октября? Ломал деревья, останавливалось движение, линии и прочее? Не припоминаете?
– Еще бы не помнить. Точно был, в девяностых. Просто ведьмина ночь какая-то. Я в этот день пешком на работу добирался, троллейбусы не ходили. Но дня точно не помню. Помню, желтые листья были, как сейчас.
– Так, вероятность фифти-фифти… Ладно, этим занимаются. Светлана Викторовна, как будете действовать?
– Я съезжу с товарищем Ереминым в комплекс на такси. Якобы за приемником – помните, что мы давали, чтобы голоса слушать. Таксистом поставьте нашего человека, и еще один пусть сядет на повороте на шоссе, как попутчик. По дороге будем смотреть, нет ли наблюдения, каких-то подозрительных событий.
– Рискованно, тем более в такую погоду… Но что-то мы с вами, товарищи, давно не рисковали, верно? – И Гаспарян вдруг весело и добродушно рассмеялся. – Разрешаю действовать. Да, а хроноагента-то спросили? Вдруг в отказники пойдет?
– Дайте хоть кофе допить! Конечно, съездим.
…Шагнув за двери проходной, Виктор ахнул. Он не узнал местности.
Фонари на дороге не горели. Прожектора на башенках охранного периметра были развернуты наружу, и их лучи упирались в медленно колышущуюся белую стену крупных, налитых водой хлопьев снега. Земля и проезд к институту были сплошь покрыты толстым, рыхлым одеялом, и рассеянный, тонущий в густом снеговом клейстере свет прожекторов подкрашивал ее в голубоватый свет. По обе стороны от дороги высились пухлые белые стены с черными и желтыми прожилками, то там, то тут слышался треск и тупые звуки падения: белый, казавшийся невесомым снег, облепляя листья, превращался в бетонные глыбы, ветви и толстые сучья ломались, обрушиваясь в налетевший внизу покров, а время от времени с оглушительным звуком ломались, словно лопаясь, и сами деревья. Виктор шагнул вперед и тут же услышал над головой шорох. Он отпрянул в сторону: рядом с ним сорвался с козырька над входом и глухо ударился о нарождающийся сугроб отяжелевший, мокрый сероватый ком.
«Е-мое, погода взбесилась! Как же мы поедем-то?»
Лобастое желтое такси, короткое и высокое, как лондонский кеб, с облепленной мелкими листьями четырехугольной зеленой башенкой на крыше, оставляя за собой две глубокие колеи в рыхлом одеяле и обогнув упавшую на дорогу пухлую копну, минуты назад еще бывшую желтовато-коричневой гривой осины, подрулило к проходной. Запищал линейный двигатель, и дверца салона такси отъехала назад, выбросив на тротуар холодную полосу галогенного света, и Семиверстова, шепнув: «Наш номер! Карета подана!» – потянула его за рукав вперед.
Машина внутри и впрямь чем-то смахивала на карету: широкий трехместный диван и одно сиденье впереди против хода движения с откидной сидушкой, как в кинотеатрах. Вместо багажника было много места на полу.
«А это в принципе удобнее, – отметил для себя Виктор. – Какого черта у нас так не сделали?»
Дверь поехала по пазам и захлопнулась; они мягко тронулись в ночь. В акустике на волнах эфирного прибоя закачался мягкий, неизвестный Виктору отечественный неосоул.
На повороте к ним подсел сухощавый молодой человек, чем-то похожий на нынешних амбициозных помощников боссов.
– Покрашин, Игнатий Иванович, – представился он Виктору, – Светлана Викторовна, как?
– Пока тихо.
Дорогой они молчали; Виктор тоже пялился в окно. Впрочем, они, скорее, не ехали, а осторожно прокрадывались по скользкому, словно намыленному шоссе, и свет их фар вырезал в полночной тьме два белых, бурлящих хлопьями снега конуса. Время от времени им попадались аварийные бригады: вспыхивали синие мигалки, люди в мокрых оранжевых жилетах пилили упавшие на полосы движения деревья, и длинные костлявые руки автовышек поднимали их, чтобы соединить оборванные сухожилия проводов.
– Тринадцать миллиметров уже выпало, – нарушил тревожное молчание Покрашин, – к рассвету обещали все двадцать.
– …Амба. Дальше танк нужен, – обернулся к ним шофер.
Они уже были в Старом Аэропорту и свернули в проезд, ведущий к «Парусу». Поперек проезда, как шлагбаум, в лучах фар виднелась наклоненная до земли молодая ель, чей ствол был согнут непогодой в тугой лук.
– Ладно, – решила Светлана, – тут уже недалеко. Пойдем втроем, вы, Игнатий Иванович, остаетесь внизу у подъезда. Визеры не работают. Черт, сэкономили на воздушке, надо будет все на подземный кабель переделывать.
С неба медленно опускалась снежная лавина. Треск сучьев и глухие удары падающих глыб были слышны и здесь.
Они перелезли через палисадник спортплощадки и пошли гуськом в обход дерева: впереди Семиверстова, за ней, стараясь попадать след в след, двигался Виктор, и замыкал цепочку Покрашин, все время озираясь по сторонам. Сзади светили фары такси.
«Ведьмин лес», – почему-то подумал Виктор. Позади раздался сухой громкий треск, похожий на выстрел; все трое моментально оглянулись и увидели, как в метрах пятнадцати от такси, к концу проезда, обрывая уже бездействующие провода фонарей, на дорогу рухнула осина.
– Отрезали.
Светлана достала зябнущими руками мобильник из сумочки:
– Говорит «Весна». Такси заблокировало у комплекса падающими деревьями. Пришлите машины, лучше три, с разных проездов. И машину разграждения. Идемте, не останавливаемся, – добавила она уже спутникам. – Держаться открытых мест, под деревья не лезть.
«Как там у Винни-Пуха – самое лучшее место для засад?» – мелькнуло в голове у Виктора.
– Виктор Сергеевич, – смотрите лучше под ноги, – заметила ему Светлана, когда он, споткнувшись, чуть на нее не свалился. – А вертеть головами будем мы, ладно?
Как ни странно, до «Паруса» они доплелись без приключений. На подветренных сторонах здания висели прилипшие комки снега, делая стены похожими на шкуру леопарда. Ну, конечно, если бывают снежные леопарды. Покрашина оставили в фойе. Виктор привычно направился к двери лифта, но Светлана его остановила:
– Еще свет отключат. Не будем искать приключений.
Риденко прохаживался в коридоре в тренировочном костюме. На руке его почему-то висело легкое стеганое полупальто из синтетики.
– А, сосед, – нарочито громко начал он, чтобы было слышно в кухонные форточки, – из командировки, что ли?
– Да, – ответил Виктор, – сейчас, знаете, в любой момент могут сорвать и отправить.
– Это точно… За цветочки ваши не волнуйтесь, я их тут поливаю. А сегодня бессонница замучила, так вот хожу, международные события пережевываю. Теперь Клинтона точно прищучат. Не оправдал доверия монополий.
Виктор в ответ молча кивнул и отпер дверь. Когда они вошли в прихожую и он хотел ее закрыть, Семиверстова остановила его движением руки: она поставила защелку на предохранитель и лишь чуть-чуть прикрыла полотно, так чтобы в коридор оставалась маленькая щель.