— Хм, — пробормотал Мак. — Сомневаюсь, что она хоть в чем-то нормальная.
— На самом деле, — начал Иисус и сделал паузу, чтобы запустить по воде последний камешек, — она-то как раз совершенно нормальная и очень простая. Но поскольку вы потерянные и независимые, вы привносите в нее массу сложностей, и в результате находите даже ее простоту запутанной.
— Значит, это я сложный, а она простая? Ничего себе! Весь мой мир перевернулся с ног на голову, — Мак уже сидел на бревне и снимал ботинки и носки, готовясь к прогулке в обратном направлении. — Можешь ты мне объяснить кое-что? Сейчас день в разгаре, а мои дети были там во сне? Как это получается? Здесь хоть что-нибудь происходит по-настоящему? Или я тоже сплю?
Иисус снова засмеялся.
— Хочешь знать, как это получается? Не спрашивай, Мак, закружится голова. Все это как-то связано со слиянием временных факторов. Скорее, это по части Сарайю. Время, как ты понимаешь, не является преградой для того, кто его создал. Можешь спросить у нее, если хочешь.
— Нет, наверное, я смогу обойтись и без этого вопроса.
— Мне просто стало любопытно.
— Ну а что касается вопроса: «Хоть что-нибудь здесь происходит по-настоящему?», то здесь все даже более настоящее, чем ты можешь себе представить, — Иисус выдержал паузу, чтобы Мак сосредоточился, — Правильный вопрос был бы: «Что именно настоящее?»
— Я прихожу к выводу, что не имею на этот счет ни малейшего понятия, — признался Мак.
— Все это стало бы менее «настоящим», если бы происходило во сне?
— Наверное, я был бы разочарован.
— Почему? Мак, там происходит гораздо больше, чем ты в состоянии воспринять. Позволь заверить, что все там более чем настоящее, гораздо более настоящее, чем жизнь, какой ты ее знаешь.
Мак колебался, но затем рискнул произнести:
— Одно по-прежнему беспокоит меня, насчет Мисси…
Иисус подошел и сел рядом на бревно. Мак подался вперед и уперся локтями в колени, глядя вниз, на гальку под ногами. Затем он договорил:
— Я все время думаю, как она была в той машине совсем одна, перепуганная…
Иисус придвинулся к нему, положил руку на плечо и легонько сжал. Сказал мягко:
— Мак, она не была одна. Я никогда не покидал ее, мы не расставались с ней ни на мгновение. Я не мог бы покинуть ее или тебя, точно так же, как не могу покинуть себя самого.
— А она знала, что ты с ней?
— Да, Мак, она знала. Не сразу, сначала страх был слишком силен, и она была потрясена. Ушло несколько часов на дорогу от лагерной стоянки до этого места. Однако Сарайю окутывала ее, и Мисси успокоилась. А долгая поездка дала нам возможность поговорить.
Мак силился осмыслить услышанное. Он был не в состоянии произнести ни слова.
— Пусть ей всего шесть лет, но мы с Мисси друзья. Мы разговариваем. Она понятия не имела, что произойдет. На самом деле она больше переживала о тебе и остальных, понимая, что вы никак не можете ее найти. Она молилась за вас, за спокойствие вашей души.
Мак зарыдал, слезы снова покатились по его щекам. На этот раз он не пытался их скрывать. Иисус мягко притянул его к себе и заключил в объятия.
— Мак, не думаю, что тебе нужно знать все подробности. Я уверен, они ничем не помогут. Могу сказать только, что не было такого мига, когда я не был бы с ней рядом. Она была умиротворенной, и ты гордился бы ею. Она была такой храброй!
Слезы лились по-прежнему, но сейчас Мак понимал, что это уже другие слезы. Он больше не был одинок. Без всякого смущения он рыдал на плече человека, любить которого был рожден. С каждым всхлипом он ощущал, как напряжение скатывается с него, сменяясь глубинным ощущением освобождения. Наконец он набрал полные легкие воздуха, судорожно выдохнул и поднял голову.
Затем, не говоря больше ни слова, встал, закинул ботинки за плечо и вошел в воду. Он удивился, с первого же шага ощутив озерное дно, и вода поднялась сразу по щиколотку, но он не задумался над этим. Остановился, закатал штанины выше колен, на всякий случай, и сделал еще один шаг в обжигающе холодной воде. На этот раз вода дошла до середины икры, а миг спустя до колена, причем он по-прежнему шагал прямо по озерному дну. Он обернулся и увидел, что Иисус стоит на берегу, скрестив руки на груди, и наблюдает.
Мак отвернулся и посмотрел на противоположный берег. Он не знал, почему на этот раз не получается, но был твердо намерен продолжать. Иисус здесь, так что ему не о чем беспокоиться. Перспектива долгого заплыва в ледяной воде не особенно прельщала, однако Мак был уверен, что сумеет переплыть озеро, если придется.
По счастью, когда он сделал следующий шаг, вместо того чтобы погрузиться еще глубже, он немного поднялся, и поднимался с каждым последующим шагом, пока снова не оказался на самой поверхности воды. Иисус присоединился, и они двинулись в сторону хижины.
— Тебе не кажется, что всегда получается лучше, когда мы делаем это вместе? — спросил Иисус, улыбаясь.
— Похоже, мне еще многому предстоит научиться. — Мак улыбнулся в ответ. Он понял, что ему все равно, плыть или же идти вот так — главное, чтобы Иисус был рядом. Наверное, он в конце концов начал верить, пусть это и были всего лишь первые робкие шаги.
— Спасибо, что был возле меня, беседовал со мной о Мисси. Ведь я же ни с кем не говорил об этом. Кажется, теперь отчаяние не держит меня с такой силой, как прежде.
— Тьма скрывает истинный размер страхов, лжи и сожалений, — пояснил Иисус. — Но они скорее тени, чем реальность, поэтому кажутся больше в темноте. Когда же в те глубины души, где они обитают, попадает луч света, ты начинаешь понимать, что они в действительности такое.
— Но почему все мы стараемся спрятаться там? — спросил Мак.
— Думаем, что там безопаснее. Но если ты ребенок, который пытается выжить, там действительно безопаснее. Затем снаружи ты вырастаешь, но тот, кто внутри, так и остается ребенком в темной пещере, окруженным чудовищами, и по привычке ты пополняешь их коллекцию. Все мы собираем то, что для нас ценно, помнишь?
Мак невольно улыбнулся. Он понял, что Иисус имеет в виду слова Сарайю насчет коллекционирования слез.
— Так как же все меняется для тех, кто потерялся в темноте, ну, как я?
— Чаще всего очень медленно, — ответил Иисус. — Помни, один ты не справишься. Некоторые пытаются с помощью разных защитных механизмов и ментальных игр. Только чудовища все равно не уходят, просто дожидаются момента, чтобы явиться.
— И что же мне делать теперь?
— То, что ты уже делаешь, Мак, учиться жить любимым. Это не так-то просто для человека. Ему тяжело делиться чем бы то ни было. Да, все, чего мы хотим, это чтобы он вернулся к нам. Затем мы поселимся у него в душе, станем с ним одним целым. Эта дружба настоящая, а не воображаемая. Она жизнь на всех, один путь. Тебе придется разделять нашу мудрость и учиться любить нашей любовью, а нам предстоит… выслушивать твое ворчание, нытье и жалобы… и еще…