Вероника и Нонна намеренно избегали произносить имя Таи, понимая, что мне больно его слышать. Они только вскользь упомянули, что преступниц отвезли в следственный изолятор, где те и будут дожидаться суда.
Я грела руки о стакан с железным подстаканником. Чай из ромашки с медом наконец помог мне прийти в себя. Голова медленно начинала работать.
– А где Антон? – спросила я.
– В отдельной комнате, с родителями.
– Как он?
– Очень слаб. Родионовы хотели сразу сына увезти, но Антон попросил познакомить его с девочкой, которая поймала желтую канарейку с запиской на лапке.
– С какой девочкой?
– С тобой, хани, – улыбнулась Вероника.
Видно, моя голова еще не заработала в полную силу.
– Нимфанонна! – В комнату вбежал Ботаник.
Девушка бросилась к нему и одарила нежным поцелуем в щеку. Мы с Вероникой смущенно переглянулись.
– Вячеслав продемонстрировал Редькину мускулы, и тот пообещал больше не приставать к тебе, Нимфанонна! – сообщил Ботаник.
Мы улыбнулись. Слава, вошедший за ним, отмахнулся и сел на стул. Он явно о чем-то размышлял.
– Я переживаю в преддверии расставания, – признался Ботаник.
– Ничего, мы расстанемся ненадолго, – успокоила его Нонна, – я скоро поеду в Москву поступать на факультет журналистики. А пока буду писать тебе письма.
«А ты? – мысленно спросила я у Славы. – Ты будешь писать мне? Мы ведь так и не сказали друг другу никаких важных слов».
Но Слава был погружен в свои собственные мысли.
– Арутюнян и Михайловская, – объявил, заглянув в комнату, милиционер, – ваша очередь. И поторопитесь, вас дожидаются родители.
Родители! Перспектива беседы с папой страшила меня намного больше, чем предстоящий разговор с милиционерами. Он наверняка надолго заберет у меня ноутбук… Я поставила стакан с чаем на стол и поднялась с места.
– Погодите, девчонки! – остановил нас у самых дверей Слава. – Меня сейчас отец заберет, поэтому хочу вам кое-что сказать.
Мы с Никой обернулись. Слава обвел нас всех взглядом и воскликнул:
– А ведь мы молодцы!
Он протянул руку мне и Веронике. Потом Ботанику и Нонне. Я пожала ему руку и подумала – какая же я глупая… Все мысли – только о ноутбуке. А ведь мы совершили такое дело – спасли человека.
– Да, – сказала я Славе спокойно, безо всякого кокетства, – ты прав. Мы молодцы!
* * *
Дверь в комнату, куда нас с Вероникой отвели, осталась приоткрытой, и пока моя подруга отвечала на вопросы женщины-милиционера, я увидела, как в коридоре появился мужчина в спортивном костюме. Теперь мне стало понятно, от кого Слава унаследовал крепкий волевой подбородок и внимательные серые глаза. Отец молча обнял сына, и они ушли. Потом я увидела, точнее, услышала бабушку Ботаника, которая забрала внука, почему-то приговаривая: «Ах ты моя хорошая… Ах ты моя умница…»
– Гаянэ, – обратилась милиционерша уже ко мне, – ты готова ответить на мои вопросы?
«Бабушка Ботаника назвала умницей клюку! – наконец сообразила я. – М-да… теперь при мне никто не посмеет назвать Звенигород Скучнигородом». А вслух произнесла:
– Да. Готова.
Рассказав женщине-милиционеру все подробности наших приключений, мы с Вероникой вышли в коридор. У дверей стояли родители.
Папа обнимал за плечи маму. Мама комкала в руках носовой платок. А у папы вместо обычного в последние дни шейного платка был повязан красный шарф из ангорки. В кресле сидела мама Вероники в ярко-желтом спортивном костюме. На ручке кресла примостился папин начальник. Он встал при виде дочери, широко улыбнулся и похлопал Веронику по плечу.
– Молодец, дочь, – с одобрением сказал «дэдди», приглаживая пшеничные усы, – не зря в своих герлскаутах целый год пробыла. И человека помогла спасти, и лес.
Вероника слегка порозовела. Я вдруг осознала, как это важно для нее – услышать похвалу отца. Уважение и доверие отца можно заслужить только правильными поступками.
– Но юбка на тебе отвратительная, – добавила мама Вероники. – Вас будут снимать для местной газеты, можно было одеться на поиски мальчика более элегантно.
Вероника с отцом переглянулись и расхохотались.
– А что я такого сказала? – надула губы-вишенки мама Вероники.
Я подошла к своим. Папа нахмурился. Я мигом представила ноутбук, запертый в его письменном столе.
– Пап… – несмело начала я.
Мама выскользнула из-под папиной руки и кинулась ко мне.
– Милая, – зашептала она, прижимая меня к себе, – когда мы обнаружили на кровати вместо тебя свернутое одеяло, мы… я…
– Мы искали тебя в окрестностях гостиницы, – хрипло заговорил папа, – мама волновалась.
«Начинается…» – обреченно подумала я.
– И я тоже, Гаянэ, – добавил папа. – Но то, что вы совершили с друзьями, – просто фантастика. Вы сами-то понимаете, что вы, как настоящие детективы, нашли и помогли обезвредить преступников?
Я не верила ушам. Это комплимент? От папы?
– Гаянэ, – продолжал папа, – я хочу извиниться перед тобой.
– Пап, это точно ты?
Отец Вероники наблюдал за нами, слегка улыбаясь в усы.
– Да, – твердо сказал папа. – Если бы ты послушалась меня и осталась в номере, Антона бы сейчас увозили по Москва-реке в неизвестном направлении. А как здорово, что у тебя оказалось такое хобби! Милиционеры нам сказали, что именно твой талант к рисованию комиксов помог выйти на преступников. Так что прости, что из-за нас ты не попала на фестиваль этого твоего… Фудзияки.
– Миядзаки, – поправила я папу.
И вдруг поняла, почему у него на шее шарф, а не платок – он охрип, выкрикивая мое имя в окрестностях «Созвездия». Впервые за много месяцев мне захотелось обнять его. Я сказала:
– Фестиваль повторится через полгода. Мы можем пойти туда втроем.
– Всей семьей, – прошептала мама, обняв свободной рукой папу.
Ее слова, кажется, донеслись до папиного начальника. Он кивнул папе и помог жене подняться из кресла.
– Не забудь зайти к Антону, хани! – крикнула мне на прощание Вероника.
* * *
Было немного боязно входить в комнату, где меня дожидались Антон с родителями. Я боялась, что не найду нужных слов. Боялась расстроить его и решила не упоминать ни о преступниках, ни о том, как мальчик прожил эти десять дней в пристройке у Никива.
Бледный Антон сидел на диване, привалившись к плечу мамы. Он был похож на воробушка. Я в первый раз видела его родителей. Оба измучены. У мамы дрожат руки. На лицах застыл вопрос: «Когда мы сможем уйти?»