Я так расхохоталась, что Джону, спасая меня и мое платье, пришлось взять у меня чашку и поставить ее на поднос.
– Все, довольно шуток, – вдруг сказал он, становясь предельно серьезным. – Я люблю вас, Беатрис, и всем сердцем желал бы видеть вас моей женой.
Смех замер у меня на устах. Я была готова ему отказать, но слово «нет» отчего-то выговариваться не желало. И потом, я просто не могла себя заставить грубым отказом испортить такой чудесный солнечный денек. Волны сладко чмокали, набегая на гальку; чайки с криками кружили над морем. Заготовленные заранее слова отказа словно остались где-то за миллион миль от меня, хотя я прекрасно понимала, что никак не могу принять предложение Джона.
– Все дело в Широком Доле? – спросил он, когда пауза затянулась. Я быстро на него глянула, благодарная за понимание, и сказала:
– Да. Я, наверное, больше нигде и не смогла бы жить. Просто не смогла бы.
Он ласково улыбнулся, но в глубине его голубых глазах таилась обида.
– Даже если у нас с вами был бы свой дом, где вы были бы не только моей женой, но и полной хозяйкой? – спросил он. Я не ответила, и молчание мое явно длилось чересчур долго. Я понимала, что мне все-таки придется найти какие-то слова, чтобы окончательно ему отказать.
– Мне очень жаль, – начала я, – но вы правы: это действительно так. Вся моя жизнь была связана с Широким Долом, в нем ее смысл. И я вряд ли сумею найти слова, чтобы объяснить вам, как много он для меня значит. Я не могу его покинуть.
Он взял мою руку, нежно ее пожал, потом перевернул ладонью вверх, нежно поцеловал и согнул мне пальцы, словно сжимая свой поцелуй в моей горсти.
– Беатрис, – сказал он, и голос его звучал очень серьезно, почти мрачно, – я долгое время, почти целый год наблюдал за вами и понимал, что вы, скорее всего, мне откажете и предпочтете остаться дома. Но поймите: Широкий Дол принадлежит Гарри, а после него будет принадлежать его наследникам, так что вашим он никогда, никогда быть не сможет. Это дом вашего брата; это не ваш дом. И если вы когда-нибудь поссоритесь с Гарри – я понимаю, конечно, сколь невероятно это звучит, – то он сможет выбросить вас из этого дома уже назавтра, если у него возникнет такое желание. Вы сейчас находитесь там как бы по приглашению Гарри. Не имея ни малейших прав на эту усадьбу. И если ради Широкого Дола вы откажетесь выходить замуж, то откажетесь и от своего будущего дома ради того места, где вам можно оставаться лишь временно и где вы никогда не будете чувствовать себя в полной безопасности.
– Я знаю, – тихо сказала я, глядя в море и чувствуя, что от его слов лицо мое застыло, как камень. – Но это место может стать для меня и надежным, и безопасным, если я сама смогу все устроить.
– Беатрис, Широкий Дол – место действительно чудесное, совершенно особенное, но ведь вы так мало видели! В нашей стране есть и другие чудесные места, где вы и я могли бы создать свой собственный дом, который стал бы вам столь же дорог, как и Широкий Дол.
Я покачала головой и повернулась к нему.
– Как вы не понимаете – для меня это может быть только Широкий Дол! – сказала я. – Вы просто представить себе не можете, что я сделала, пытаясь отвоевать его! Я всю жизнь страстно мечтала обрести там для себя некое законное место!
Взгляд его умных проницательных глаз был прикован к моему лицу.
– Что такого вы сделали? – спросил он, услышав невнятные слова моего признания. – Что вы сделали, пытаясь отвоевать Широкий Дол? И почему это до сих пор не дает вам покоя?
Я колебалась: мне и хотелось облегчить душу и совесть, признаться этому умному, нежному, любящему меня человеку, и вместе с тем я понимала, что проще и легче привычно солгать. Мои инстинкты и мой вечно голодный острый ум предупреждали меня: не делай этого, никому ни в чем не признавайся, никому не доверяй, ни в кого не влюбляйся и ни за кого по-настоящему не выходи замуж!
– Беатрис… – сказал Джон. – Мне вы можете сказать все.
Но я молчала, хотя слова вертелись у меня на кончике языка. Я была готова все ему рассказать. И тут я заметила возле самой воды человека, похожего на пирата, такой густой, бронзовый загар покрывал его лицо и руки; и этот человек с любопытством поглядывал в нашу сторону.
– Похоже, я была права насчет ваших серебряных щипчиков, – усмехнулась я и глазами указала Джону на незнакомца. Джон воскликнул что-то неразборчивое, встал и решительно, хрустя башмаками по гальке, направился к этому загорелому парню. Они что-то сказали друг другу, и Джон, как-то неуверенно на меня оглянувшись, пошел назад; незнакомец следовал за ним, отставая на несколько шагов.
– Он вас знает, – Джон был явно растерян. – Говорит, что ему нужно что-то передать на словах мисс Лейси из Широкого Дола, но мне сказать, в чем дело, не пожелал. Может, мне отослать этого типа восвояси?
– Конечно же, нет! – с улыбкой сказала я. – А что, если он хочет сообщить мне, где найти зарытое сокровище? Вы пока пересчитайте ложечки и сложите чайные принадлежности в корзину, а я выясню, чего он хочет.
Я встала и направилась к «пирату», который низко мне поклонился. Разглядев его поближе, я решила, что он, должно быть, моряк; в нем не было ни капли тяжеловесности обычного земледельца. Его кожа была почти коричневой от загара, а в уголках глаз лучиками разбегались морщинки – так бывает у тех, кто вынужден постоянно щуриться, глядя на сверкающую поверхность воды. На нем были свободные, хлопающие на ветру штаны и башмаки, а не сапоги, как обычно у крестьян. Голова у него была повязана носовым платком, из-под которого сзади выглядывали волосы, весьма характерным образом стянутые на затылке. Настоящий бандит, решила я и осторожно ему улыбнулась.
– Что вам от меня нужно? – спросила я, уверенная, что он попросит денег или чего-нибудь в этом роде.
– Я к вам по делу, – к моему удивлению, заявил он. – По торговому делу.
Выговор у него был не местный, но определить, откуда он родом, я не сумела. Похоже, откуда-то с запада. Я уже начинала догадываться, что это за «торговое дело».
– Вы не ошиблись? – довольно резко спросила я. – Мы занимаемся сельским хозяйством, а не торговлей.
– Ну, если хотите, речь идет о контрабанде, – признался он, внимательно наблюдая за моим лицом. Я не сумела сдержать усмешки.
– А от меня-то что вы хотите? – сказала я. – Говорите скорей; у меня нет времени на беседы с мошенниками. Можете вы коротко объяснить мне, что вам нужно? Но учтите: у нас в Широком Доле законов не нарушают.
Он с улыбкой, без малейшего стыда уставился на меня и сказал:
– Конечно, мисс. Конечно же, у вас никто законов не нарушает. Но у нас есть для вас хороший дешевый чай, и сахар, и бренди.
Я с сожалением посмотрела на него и снова спросила:
– Послушайте, что вам от меня нужно?
– У нас возникли неприятности в той местности, куда мы обычно свозим свои товары, – сказал он вполголоса, настороженно посматривая в сторону Джона МакЭндрю, с явным нетерпением поджидавшего меня возле коляски. – И наш новый вожак предложил хранить товар в старой мельнице, которая расположена на вашей земле. Товар каждый раз будет задерживаться там всего на несколько дней, и вам, мисс Лейси, совершенно ничего не нужно будет об этом знать. А для вас мы будем оставлять пару симпатичных бочонков, если, конечно, вы любезно согласитесь их принять, или, может, какие-нибудь тонкие французские шелка. Вы бы оказали джентльменам большую услугу, мисс Лейси, а уж мы своих друзей никогда не забываем.