В руках Рябого блеснули маникюрные ножницы.
– Оставлю вас, пожалуй, – любезно сказал толстяк и шагнул к выходу. – Позовете меня, мальчики, как все закончится.
– Мы недолго.
– Все будет тип-топ!
– Стойте! – с трудом выговорила в спину толстяка Вика.
«Все будет тип-топ!»
Тот не отказал себе в удовольствии сделать вид, что не расслышал.
– Подождите!
«Тип-топ!»
Он лениво обернулся.
– Кольцо в церкви Святого Пантелеймона. – Ей приходилось проталкивать слова через пересохшее горло. – В барельефе. Лев, у него чаша. Внутри перстень. Я спрятала его, когда убегала… в тот день.
Внезапно Вику охватило ощущение дежавю. Как будто она уже произносила нечто подобное, совсем недавно…
– Святого Пантелеймона? – переспросил толстяк.
– Да. Низкая, тесная…
Но он уже не слушал. Сделав какой-то знак рябому, толстяк быстро вышел. Тот склонился над окаменевшей Викой, взял ее сначала за одну руку, потом за другую. Закинул ей за плечи – словно кукле – и примотал к спинке кровати. Веревка врезалась в запястья, но Вика не проронила ни слова. От рябого пахло пивом и сладковатым одеколоном, похожим на женские духи. Она задержала дыхание.
Его напарник с сонными глазами все это время крутил в пальцах ножницы. Маленький острый клювик вскидывался вверх, делал полный оборот и утыкался носом вниз.
– Дай-ка сюда.
Рябой протянул ладонь. Приятель вложил в нее ножницы.
Серебристое лезвие блеснуло перед ее глазами. Вика вжала голову в железную спинку и зажмурилась.
Ножницы чиркнули, и Вика почувствовала, как планирует вниз прядь волос, падавшая ей на лоб. Рябой загоготал, похлопал ее ладонью по голове, как собачонку.
– Вздумаешь орать – язык на ремешки покромсаю. Сиди! Курица.
Шаги протопали к выходу.
Когда Вика осмелилась открыть глаза, в комнате уже никого не было.
3
Проводив сыщиков, Доменико Раньери вернулся в дом. В дом, который целиком принадлежал ему. Официально Раньери числился хозяином лишь двух квартир, однако в действительности владел всеми. Кроме того, в его собственности находилась кофейня, еще один известный среди туристов ресторан, который Доменико не любил за напыщенность, и отель «Эдем». Приняв синьора Иланти за владельца, Вика ошибалась. Чернобородый итальянец был всего лишь управляющим, и выбрал его тоже Раньери.
Доменико ласково коснулся деревянных перил. Он любил это место. Не раз дети предлагали ему выбрать что-то более современное и комфортное, но Раньери отказывался. Он чувствовал родство с этими прочными стенами, построенными на века, он привык любоваться маленькими окнами, которые, как прищуренные глаза, скрывали все, происходящее внутри.
В кармане завибрировал телефон. Доменико пользовался устаревшей моделью и тоже не желал менять ее на новую. Он не считал себя консерватором – лишь человеком, который с помощью вещей концентрирует вокруг себя приятный образ жизни.
– Да, дружок? – сказал Раньери. – Порадуй меня чем-нибудь.
Он выслушал короткий рассказ, постепенно мрачнея. Бросил в трубку одно слово: «Возвращайтесь» – и стал подниматься наверх.
Он прошел мимо двух молчаливых мужчин в коридоре, швырявших друг другу карты. Те собирались вскочить, но Раньери отрицательно качнул головой: не стоит. Толкнул незапертую дверь.
И оказался в комнате, где сидела привязанная к кровати Вика Маткевич.
– Ай-яй-яй, – огорченно сказал Доменико Раньери. – Ну разве так можно? Неоправданная жестокость.
Отложив трость, он склонился над онемевшей Викой и быстро развязал узлы. Взбил ей удобнее подушку под спиной, подождал, пока она разотрет запястья – кажется, не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, – и с той же ловкостью перетянул ей руки веревкой возле локтей. Теперь Вика сидела, выставив перед собой ладони, словно прося подаяние.
– Что вы делаете? – ожила она.
– Морской узел, – пояснил Раньери. – Друг меня когда-то научил, бывалый моряк. Развязать его сама ты не сможешь, а если будешь дергаться, он затянется туже и причинит тебе боль. Мне не хотелось бы этого, честное слово!
Вика долго, очень долго смотрела на него. Лицо у нее стало такое, что Раньери сочувственно покачал головой. Ах ты бедная моя девочка…
Поняв, что она вот-вот расплачется, Доменико полез в карман за платком. Черт побери, если бы можно было всего этого избежать! Сейчас он искренне сожалел, что втянул в это дело именно ее. Бедняжка не заслуживала такой участи.
– Запах, – сказала Вика наконец.
– Что? – Доменико даже растерялся.
Неужели все-таки передозировка? А ведь врач предупреждал: рано или поздно они столкнутся с тем, что у кого-нибудь случатся необратимые изменения.
– В этой комнате пахнет так же, как и в моей.
Раньери нахмурился.
– Я должна была сразу догадаться, – ровно сказала она. – Это тот же дом, где вы сдали мне квартиру, правда?
Раньери запихал обратно в карман уже вытащенный наполовину платок. Что ж, признал он, ей удалось его удивить. Голова у малютки соображала, несмотря ни на что.
– И еще охранник! – осенило ее. – Не зря он показался мне таким знакомым! Охранник на выставке был похож на вас, синьор Раньери!
– Мне часто говорят о сходстве с моими мальчиками, – согласился он. – Но я надеялся, это не так сильно бросается в глаза.
Вика запрокинула голову, глядя на него из-под полуприкрытых век. Теперь стало видно, какое измученное у нее лицо.
– Почему я? За что вы выбрали именно меня?
– Ты выглядела внушаемой, – мягко ответил Доменико. – Мне ведь требовалось совсем немного: чтобы ты пошла на выставку с утра в нужный день. Вот и все.
4
О, в какое бешенство он впал, когда выставку решили перенести! У них все было подготовлено. Блестящий план, досконально продуманный, дважды отрепетированный! Да только что толку расхваливать замысел, когда он провалился ко всем чертям! А все потому, что кто-то не удосужился вовремя провести ремонт в церкви Гаэтано и с потолка начала пластами сыпаться штукатурка. Дьявол, как не вовремя!
Блестящий план – это всегда реализованный план. А если идеи остались лишь в голове и на бумаге, считай, что тебя поимели. Так полагал Доменико Раньери, и именно в этих выражениях он сообщил о случившемся своим людям.
– Нельзя сдаваться, – сказал один из его сыновей.
– Мы все переиграем, – поддержал второй.
– Еще не поздно, – заявил третий.
Доменико ощутил прилив гордости за мальчиков. Беда в том, что ни один из них не был способен генерировать идеи. Что ж, быть хорошим исполнителем не менее важно. Главное, что ребятки не желали сдаваться. А новый план он придумает сам.