– А как понять мне, дело говоришь или напраслину городишь?
– К Сергию нам надо, – упрямо повторил Николай Сергеевич. – Он и рассудит.
– В молитвах смиренных Сергий. Битву свою ведет за души православные.
– Не веришь нам? – с горечью проронил преподаватель.
– Не мне судить, – так же спокойно отвечал старик, глядя в упор на собеседника, – и не старцу смиренному. Мы лишь агнцы смиренные, воле Бога покорные. Все в руках его.
– А кто Дмитрия Донского на сечу Куликову благословлял? – оскалился Булыцкий.
– Сергий и благословлял на дело богоугодное, – сверкнул очами старик. – Да только Сергию и ведомо, сколько дней в молитвах и постах провел он, прежде чем воля Господня открылась ему.
– А вот ответь мне, уважаемый, – Булыцкий в упор посмотрел на старика, – скажи Бог Сергию, что хочет гибели дружины русской, как бы тот повел себя, а? Скажи Бог, чтобы снова княжества преклонили колени перед Ордой, чтобы веру приняли ее? – буквально напирал тот на молчащего старика.
– Богу – Богово, князю – княжье, – спокойно отвечал тот. – Худ князь тот, что за княжество свое костьми лечь не готов. Худ тот, у кого за земли родные сердце кровью не обливается. Хотя оно, как ни крути, все одно, как воля Божья все сложится.
– Лукав ты, я смотрю, – поняв, что загнать в тупик собеседника не так-то и просто, устало выдохнул Николай Сергеевич. – Не веришь ты ведь мне. Ну так посмотри еще, раз все за пустобреха держишь. – Булыцкий достал из кармана айфон и протянул собеседнику, но тот лишь недоверчиво покосился на диковинку, не рискнув даже прикоснуться. – Нерукотворный!
– В землях далеких, говаривают, и не такие диковины мастерят.
– Хорошо, а так что скажешь? – визитер включил мобилку, и старец отпрянул назад, закрывая лицо руками, но уже через пару мгновений его лицо вновь стало непроницаемым, а рука тут же осенила крестом пластиковый гаджет. Лишь после этого он равнодушно посмотрел на оживший монитор. Булыцкий же, не теряя времени, быстро нашел пару снятых видеороликов, и на дрожащем экране появилась череда сменяющих друг друга картинок самого благочинного содержания, отобранных после того памятного вечера с обсуждением непотребных женских нарядов; внуки Николая Сергеевича, облепившие огромного сенбернара, невестка, задувающая свечи на торте, сам Николай Сергеевич, откинувшийся в кресле. Старик глядел не отрываясь, и пенсионеру оставалось только догадываться, что у того сейчас на душе творится. Лишь когда увидел изображение гостя, пораженно вскрикнул и на всякий случай отодвинулся от того подальше.
– Живые?!
– Да что ты? Картинки то простые!
– Картинки твои или нет, да я-то вижу, что души это живые! – явно раздраженно парировал тот.
– Да при чем здесь души-то? – поразился в свою очередь пенсионер.
– А при том, – гневно сотрясая бородой и меча молнии, повысил голос тот, – что души ты в кузовке своем чьи-то неволишь! Ишь чего удумал!
– Да никого я не держу, – возмутился в ответ преподаватель. – Смотри! – пенсионер поднял было мобильник, чтобы продемонстрировать работу камеры, однако тут же отказался от затеи. Вспомнились ему многочисленные рассказы об отношениях к фотокамерам и карточкам в разных уголках мира. И о том, что многие действительно считали фотоаппарат чуть ли не дьявольским порождением, пленяющим души. А раз так, то в лоб идти смысла не имело в принципе. Тут другой подход требовался. Похитрее.
– Рассуди, отче, – задумчиво полистав альбомы, отыскал он галарею снимков из краеведческого музея своего: экспонаты там всякие, монеты да поделки с макетами. – Душа, она ведь у живых только возможна. Верно ведь?
– Верно, – подозрительно глядя то на собеседника, то на гаджет, отвечал старик.
– Тогда что они здесь делают?
В ответ хозяин кельи замолчал, углубившись в изучение изображений. Вдоволь насмотревшись, протянул он айфон обратно Булыцкому.
– Ну как теперь рассудишь: брехня? – выключив девайс, ибо заряда батареи оставалось ну совсем ненадолго, а судя по всему, предстояла еще как минимум одна демонстрация, обратился к хозяину кельи пенсионер.
– Хитер ты, – помолчав, ответил старик. – А диковина нерукотворная, – продолжал тот. – Ну верно блюдечко. Так, говоришь, Тохтамыш ударит?
– Летом, – утвердительно кивнул тот.
– Подвигов ратных захочет? – как бы невзначай поинтересовался священник.
– И их тоже. Но Тохтамышу сейчас паче подвигов власть нужна с золотом, чтобы против Тимура мечи поднять. За тем и придет.
– И что же, сил не будет, кому встать против орды новой?
– Так и ждать его не будет никто; тот силы как на охоту кликать будет. Только в походе узнают, что на Москву идут, потому и в доспехах легких, и без снаряжения. Быстрее ветра чтобы лететь. А еще и купцов московских всех повырежут, чтобы весточка ни единая не долетела до князя великого. И по пути и дружинами русскими армию свою усилит. Скорость, подкуп да страх князей – вот помощники Тохтамыша. Незамеченным придет на земли московские.
– Так и Москва – крепость сильная.
– Так и не силой, но обманом возьмет ее он.
– А тебе-то какая беда с того? – острый взгляд буквально впился в пенсионера, да так, что тот невольно поежился.
– Вот что я скажу тебе, старик, – осторожно начал он. – Я про этот поход полжизни мальцам рассказывал: как, откуда, кто да зачем. Я потом рассказывать буду о том, как повысекли всех защитников да окрестные земли опустошили. О том, сколько Дмитрий Иванович на погребение потратит, да о том, сколько после этого еще Орде дань выплачиваться будет. Уж и Рюриковичи повыведутся, и княжества в одно великое объединятся, да все равно золото туда течь будет.
А теперь я здесь, и одному Богу ведомо как. Не веришь мне, Всевышнего спроси, зачем меня сюда забросил; ты да Сергий с ним на короткой ноге, может, вам хоть тайна эта откроется, раз мне ответа знать не дано.
– Горяч ты, как я посмотрю, – задумчиво глядя куда-то сквозь него, проронил хозяин кельи.
– А вот ты мне и ответь, старик, – резко встрепенулся Булыцкий, – как бы ты себя вел, наверняка зная, что княжество Московское ждет, да возможность имея переиначить, да не дать крови пролиться?! Ты бы прятался где-то да молитвы смиренные читал или же к князю бросился? Упредить, отвести, рассказать?! – с жаром продолжал пенсионер. – Нет, ты не перебивай! – остановил он собравшегося что-то сказать собеседника. – Вот ты сейчас меня пустобрехом видишь да смутьяном, ведь так? Не отвечай, я и сам знаю, что так оно все. А ты для меня – очередной Фома неверующий. И коли ты не веришь мне, так я и к Сергию, и к князю через сугробы поползу! Веди к старцу!
– Горяч ты, – покачал головой тот. – Да Бога в тебе гораздо больше, чем Диавола. Помолюсь я за тебя.
– Ну и молись. А я во дворе подожду пока, – со злостью проронил тот, поднимаясь на ноги.