Беспомощный и бесперспективный.
Иначе почему, местный, живет в общаге? Одевается в какие-то обноски?
Николаша был нелюдим, не специально, но исключительно из особенностей собственной натуры, которая требовала тишины и покоя.
— Подошью, — сказала Стася, прикидывая, что взять с Николаши нечего. — Давай сюда.
Она справилась и с брюками, и с рубашкой, слишком большой, а оттого висевшей парусом. И, повинуясь смутному чувству жалости, накормила Николашу свежесваренными щами.
Так завязалось знакомство.
Недели не прошло, как Николаша предложил переехать к нему. Он жил один, и Стася с радостью предложение приняла. Комната его была больше и окно имела во всю стену. Здесь не хватало уюта и женской руки, и Стася с удовольствием эту самую руку приложила.
Она сделала новые наволочки.
И покрывало сшила из лоскутков.
Стол отчистила, вымыла холодильник. Навела порядок в шкафах… Ей нравилось хозяйничать, представляя, что это — вовсе не комната в общежитии, но их собственная с Николашей квартирка.
Вот так и жили.
Две стипендии. Стасин заработок, который она вкладывала и в комнату, и в Николашу, заставляя его преображаться. Иногда деньги появлялись и у Николаши, правда, тратил он их совершенно бестолково: на книги. Нет, Стася была далека от мысли, что книги — не то вложение капитала, но вот… зачем ему пособия, которые спокойно можно в библиотеке взять? И новые покупает. Ладно, пусть пособия нужны, так Николаше всего-то сказать надобно, и Стася с библиотекарем договорится, спишут за пятую часть цены. Помимо книг, Николаша покупал дорогой козий сыр, фрукты и конфеты, трюфели, до которых был большим любителем.
Стася вздыхала.
Смирялась.
И старалась не задумываться, откуда у него деньги. Впрочем, эта загадка разрешилась сама собой, когда в их комнатушке объявился смуглый, цыганского облика, тип.
— Кто это? — спросила Стася, когда тип ушел.
— Кирилл. — Николаша произнес это так, будто имя что-то объясняло. — Это… это воспитанник моей бабушки. Он за мной приглядывает.
Тогда-то Николаша и рассказал правду о своей семье. Стася не сразу и поверила.
Он, Николаша, наследник богатой старухи?
И сбежал из дому? Живет, учится, а как доучится, то уедет за границу работать?
На фантазии похоже… но был ведь Кирилл в костюмчике, купленном отнюдь не в торговых рядах, в штиблетах лаковых, и сам лощеный, что кошак редкой породы. И было пять сотен долларов, оставленных Николаше… на мелочи, как выразился тип.
Да за эти деньги Стася месяца три прожила бы, не особо себя стесняя!
А Николаша купил колечко с фианитом и предложил пожениться.
— Я тебя люблю, — сказал он, глядя на Стасю по-собачьи преданным взглядом. — Будешь моей женой?
Стася согласилась.
Будет.
Не то чтобы она любила Николашу. Нет, любила, конечно, хотя и любовь ее отличалась от той, о которой в книгах пишут. Николаша был тихим, беззлобным. С ним было удобно. Предсказуемо.
Так почему бы и нет?
Однажды Николаша явился в превеликом волнении. Он был взъерошен, нервозен и ногти грыз. Эта его привычка раздражала Стасю, как и другая — входить в комнату, не сняв уличную обувь.
— Мы должны пожениться… мы должны… пожениться… быстро… как можно быстрей… — Николаша метался по комнате. — Собирайся. Идем… Если мы поженимся, то она ничего не сделает!
Стася не стала спрашивать, кто такая она и что именно должна сделать или нет, предположив, что речь идет о будущей свекрови.
Это был редкий случай, когда Николаша все сделал сам. Нашел загс, сумел договориться о регистрации. Заявление писали задним числом. Свидетельство выдали на руки, и Николаша прижал его к груди с нежностью.
— Теперь все! — сказал он, непонятно к кому обращаясь.
Николаша ошибался.
Стася поняла это еще там, в кабинете регистратора, ставя подпись в книге, но промолчала, понадеявшись, что обойдется.
Не обошлось.
Их пригласили на ужин. Приглашал тот самый лощеный тип, который, передавая приглашение, умудрялся выглядеть виноватым.
— Кирилл, это ведь не ты заложил? — поинтересовался Николаша.
— Нет.
— Я тебе верю.
— Спасибо…
— Там все будут?
— Все.
— И хорошо, — Николаша кивнул. — Давно пора покончить с этим…
А когда тип ушел, Николаша обнял себя. Он стоял, пялясь в темное окно, пока Стася его не окликнула.
— Завтра мы идем в ресторан.
Николаша пожевал губу.
— Я тебе говорил, что моя семья богата… и они…
— Не будут мне рады.
— Это мягко говоря.
— Ничего, — Стася обняла мужа. — Как-нибудь переживем. Мы ж к ним не напрашиваемся.
Николаша вздохнул:
— Не напрашиваемся, но она… она не привыкла уступать кому бы то ни было. Не слушай ее, ладно?
— Кого?
— Старуху… Что бы ни случилось, просто не слушай ее.
— Не буду, — пообещала Стася и мужа по плечу погладила. Интуиция подсказывала ей, что браку не суждено продлиться долго.
И не ошиблась.
Был ресторан.
Роскошный. Пожалуй, даже подавляюще роскошный, и Стася сперва растерялась от обилия золота, света и еще людей.
Пафосное место, как Николаша выразился.
И вправду пафосное. Глянцевое. И глянец этот лежит на белоснежных скатертях, на холеных дамах и лощеных кавалерах, на прислуге, которая выглядит слишком уж прислугой. Пафоса слишком много, и Стасе становится смешно. Правда, смех она благоразумно сдерживает.
Их проводили в отдельный кабинет.
— Стася, знакомься, это моя мама, Ольга Николаевна…
Молодящаяся блондинка милостиво кивнула.
— Кирилла ты знаешь… Алла, моя сестра…
Еще одна блондинка, не молодящаяся, просто молодая. И тоже глянцевая.
— Валентина…
Сонная и равнодушная.
— А это Алиция Виссарионовна. Моя бабушка…
Эту женщину язык не повернулся бы назвать старухой. Возраст ей шел, как шел и шерстяной строгий костюм, который, как поняла Стася, стоил немалых денег. Женщина сидела во главе стола, и это казалось правильным.
— Присаживайтесь, дорогая, — низким хрипловатым голосом велела Алиция Виссарионовна. — Поговорим. Надеюсь, вы утолите наше любопытство… все-таки не каждый день я знакомлюсь с невестой внука…