— Женой, — поправил Николаша, отодвигая стул. — Женой, бабуля, так что все! Вы не успели.
— Николай, — Ольга нахмурилась. — Это было неосмотрительно с твоей стороны!
— Оленька, оставь мальчика, он волнуется. Это нормально… Помнится, когда Николай решился наконец представить меня своей матушке, я тоже безумно волновалась. У него родители были весьма строгих правил… а твои родители, Анастасия… расскажи о них.
Мягкая просьба.
И казалось бы, можно отказать, сменить тему, но Стася отчетливо поняла, что ее рассказ ничего не изменит. Все уже решено. И нынешнее представление — не то дань традиции, не то просто демонстрация возможностей. А их у Алиции Виссарионовны хватало.
— Мама на рынке торгует, отец — сантехник.
— Сантехник, — брезгливо повторила Алла. — Господи ты боже мой… сантехник…
— Допрашивали меня часа три, — Стася кривовато усмехнулась. — Конечно, вежливо… прям тошно становилось от их вежливости… а чем ваш брат занимается… а второй… а правда ли, что в вашей среде принято пить.
Она передразнила визгливый голосок Ольги.
— Вопросы под горячее… вопросы под десерт… Я думала, что этот треклятый ужин никогда не закончится.
Стася вздохнула.
— Николаша все время молчал… Знаешь, если бы он хоть слово поперек им сказал, я бы еще поборолась… а он молчал, глядел в тарелку, хлебал свой консоме…
— Вас тогда… попросили?
— Попросили? А что, верно… попросили… но нет, не тогда. Мы вернулись домой… ну как, в комнатенку нашу, которая в общаге. Николаша извиняться стал, что, дескать, у бабушки характер…
Стася замолчала, но молчание не продлилось долго.
— Она нашла меня через неделю. Я уж и надеяться стала, что обойдется оно… Не подумай, я не дура, но надежда и умных мучит.
Хорошее выражение.
Мучит.
Именно что мучит. Жанна знала, что мама умрет, что диагноз поставлен и пересмотру не подлежит, что смириться надо бы. И пыталась смириться, но надежда жила.
— Меня Кирилл подловил. Явился перед последней парой, что твой джинн из сказки…
…И снова похоже сказано. Джинн.
Современный. Облаченный в костюм. И посаженный на привязь из бумаг и обязательств. Правда, свободу ему не подарили — сам взял.
— Сказал, что Алиция Виссарионовна желает со мной встретиться в приватной обстановке. Обещал, что ничего мне не грозит. Типа, я испугаюсь… Нет, старушенция-то с зубами, но на мафиози не тянула. И не испугалась я. Просто подумала, что Николаша огорчится.
— И поехали на встречу?
— Поехала. Почему нет?
На сей раз встреча проходила не в ресторане, а в кафе.
— Я взяла смелость заказать вам капучино. И малиновую меренгу. Здесь ее потрясающе готовят. — Алиция Виссарионовна держалась просто, вот только Стася этой простотой не обманулась.
Что ж, пускай будет меренга с капучино.
— Я вам не нравлюсь?
— Вы прямолинейны, Стася. И это, как по мне, достоинство. — Сама Алиция Виссарионовна пила чай. Крохотная чашечка, белый чайник, прикрытый вязаной салфеткой.
Напиток не темный, но бледного золотистого цвета, точно на соломе заваренный.
— Вы мне весьма симпатичны. Более того, я бы не отказалась, если бы у моей внучки был ваш характер, ваши целеустремленность, сила…
Пресловутую малиновую меренгу подали на крохотном блюдце.
— Вы не пожелали повторять судьбу вашей матери… порвали с семьей, что требует смелости. Устроились в новом для себя мире. Это вызывает уважение.
— Но?
Стася точно знала, что, когда так хвалят, обязательно пнут.
— Но ваша наследственность… К сожалению, я не могу позволить, чтобы моим правнукам передалась склонность к алкоголю. В нашей крови и без того пороков хватает.
Стася промолчала, не представляя, что ответить.
Сказать, что она не пьет?
Вообще не пьет, ни вина, ни пива, ни даже тоника, которым все девчонки на факультете пробавляются. Это не аргумент. Вон папаша по молодости тоже не пил, зато теперь не просыхает. И как знать, не повторит ли Стася его судьбу?
Пообещать, что не повторит?
А кто поверит этому ее слову? Уж точно не Алиция Виссарионовна.
— Вижу, деточка, ты все прекрасно понимаешь, — кивнула она благосклонно. — И позволь тебе сказать. Моего внука ты не любишь. Он тебя — да, вероятно… да и не тебя, а комфорт, который ты создаешь. Он женился на тебе и думает, что совершил по-настоящему взрослый поступок. Но мы с тобой понимаем, что ничего взрослого в этом нет, одно подростковое бунтарство…
Стася пожала плечами.
— Он завел семью, но содержать ее не сумеет. Полагаю, не ошибусь, сказав, что деньгами распоряжаетесь вы? Николаша привык, знаете ли, что деньги есть всегда. И самостоятельная жизнь вряд ли чему-то его научила. Кирилл не дал этой жизни быть совсем уж самостоятельной… Кирилл — хороший мальчик, но иногда чересчур уж заботливый.
Алиция Виссарионовна долила чая.
Поднесла чашку к носу.
Понюхала.
— В вас Николаша нашел решение всех своих бытовых проблем. Поэтому и полюбил. Но вы должны понимать, что на одной любви жизнь строить опасно…
— Предлагаете развод?
— Да. Я оформлю его быстро.
В этом Стася не сомневалась.
— И что я получу взамен?
Против ожиданий Алиция Виссарионовна не рассердилась, рассмеялась по-девичьи звонким смехом:
— Я в вас не ошиблась. Вы разумный человек. Но поговорим сначала о том, чего вы не получите, если откажетесь от развода. Во-первых, я подниму вопрос с законностью вашего проживания в общежитии. Думаю, мне легко удастся убедить коменданта, что правила нарушать нехорошо. Во-вторых, университет… Здесь сложнее, но вы сами понимаете, что если я захочу добиться вашего отчисления, то добьюсь.
Она говорила это спокойно, попивая свой чертов золотистый чаек.
— И вы окажетесь на улице, без диплома, без работы, но с любимым мужем… Как вам такой вариант?
— Не очень, — вынуждена была признать Стася.
Нет, быть может, если бы она и вправду любила муженька до безумия, то согласилась бы и не на такое.
— Хорошо. Рада, что мы с вами понимаем друг друга. Это был, образно выражаясь, кнут. Что до пряника, то он прост. Квартира.
— Что? — Стасе показалось, что она ослышалась.
— Квартира, — спокойно повторила Алиция Виссарионовна. — Однокомнатная, но новой планировки и площади приличной. Впрочем, проедетесь с Кириллом, выберете, что вам самой по вкусу.