– Про все. Вы ведь – я у папы в кабинете за портьерой подслушала – и на баррикадах были. И про любовь тоже, как оно все устроено. Мне знать надо. Камишка дура романтическая, но ее только пожалеть – все равно она помрет скоро и до самого интересного нипочем не доживет.
– А что ж это – самое интересное? – полюбопытствовала Люша.
– А вы будто не знаете, – недоверчиво, полуотвернувшись, из-за носа, как из-за угла, взглянула Луиза. – Революция случится, или война, или еще что-нибудь важное. Скоро уже. Бах-трах, и все развалится! Наши только вид делают, что им нипочем, но все знают, даже Эннин обожатель опрокинутый о том пишет…
– Ну, про баррикады я вам, пожалуй, могу и рассказать, – решила Люша.
Двенадцатилетняя Луиза отчего-то напомнила ей поповну Машу. Но ничего дурного. Люша и сама считала, что если рай и ад существуют, то ад – местечко уж всяко поинтереснее рая. И доказывала свои убеждения делом.
Домашняя девочка Лиза (ее даже в гимназию пока не отдали, учили дома) моментально «подсела» на Люшины рассказы, как кокаинист на кокаин. Ходила за девушкой хвостиком, готова была выполнить любые желания, лишь бы услышать описание еще одной порции Люшиных приключений. Люша сперва сторожилась, а потом почти перестала – Луиза, дав слово, и вправду никому из домашних ничего не пересказывала, а самые «соленые» моменты Люшиной жизни (из тех, разумеется, которые девушка считала все же возможным описать) принимала с наибольшим воодушевлением и интересом. Иногда обожание Лизы утомляло, но Люша пока терпела: кто знает, когда настанет случай и пригодится. Ведь Камиша, другая ее конфидентка в обширном клане Осоргиных – Гвиечелли, была слишком добродетельна и слишком слаба, в любой момент могла выйти из жизненной игры и слечь в постель.
– Люба, я вас понять не могу, – решительно заявила как-то Луиза. – Как вы такую интересную жизнь, что у вас была, променяли на наше славное болото с вышиванием, кружевами, игрой в четыре руки на двух роялях, непрерывным писанием акварелек и стихов в альбомчики…
– Но это же все так мило, – искренне сказала Люша. – А прежнюю мою жизнь вы представляете себе отнюдь не во всех красках…
– Ах, бросьте! – раздраженно воскликнула Луиза. – Ну ладно, папб такая жизнь нравится, это я готова принять, он уже старый и все же на службу ходит, дома строит. Энни… может быть, в ней итальянская кровь стала на севере сладкая и густая, как сироп, медленно движется. А прочие, кто молод, как мы с вами? Как хотите – не верю, Любочка! Признайтесь мне, в чем ваш расчет? Богом клянусь, что никому не выдам!
– Я у вас учусь, – задумчиво, словно объясняя что-то себе самой, сказала Люша. – Мне надо стать… или научиться казаться такой, как Энни, Камиша, ваша маман.
– Зачем же это? Вы сама по себе куда живее и интереснее!
– Мне нужно, Лиза. Я не рассказывала вам и не расскажу покуда… Но у меня есть долги из прошлого… Однажды, уже очень давно, меня пытались убить. И убили самого близкого для меня человека.
– О конечно, я понимаю, вы должны отомстить! – возбужденно воскликнула девочка. – Но при чем тут Энни, Камиша и их манеры?! Для мести нужно уметь владеть кинжалом! Или знать яды. Или…
Продолговатые венецианские глаза Луизы заблистали кровавыми огоньками. Люша смотрела на нее с некоторой обескураженностью.
– О, я поняла! – Почти обессиленная наступившим экстазом девочка опустилась на бархатный диванчик и прошептала едва слышно: – Как же я не догадалась сразу… Ваш обидчик принадлежит к высшему свету… Может быть, он даже?.. тсс… молчу. Вам нужно приобрести безукоризненный светский лоск, попасть туда, обольстить его, а потом под покровом романтической ночи вы достанете кинжал и…
– Лиза, очнитесь! – не без смущения сказала Люша. – Это не моя жизнь, это один из романов Камиши.
– Да? А как жаль! – сокрушенно покачала головой Луиза. – Было бы великолепно. Я принесла бы вам наш фамильный кинжал, переодевшись пажом или кухонным мальчиком, а потом вывела бы вас через подземный ход, начинающийся в дворцовом парке…
– Увы! – рассмеялась Люша (Лиза была единственной, кого ее смех не раздражал и не пугал, бескомпромиссная девочка принимала своего кумира целиком, со всеми особенностями). – Моя месть пока не предусматривает дворцовых интриг, кинжала и подземных ходов. А также каторги или виселицы, которые за ними непременно воспоследуют. Понимаете, Лизонька, мне ведь еще нужно получить Синие Ключи, о которых я вам много рассказывала. В мои шестнадцать лет, да еще в отрепьях Хитровского рынка, это представлялось мне весьма затруднительным…
– Да, я поняла. – Подумав, Луиза согласно клюнула носом. – Я слишком увлеклась. Ваша месть будет тоньше и, конечно, гораздо успешнее. Но хочу, чтоб вы знали, Люба: на меня можете рассчитывать при любом обороте событий.
– Ну расскажи, Лео, как продвигаются наши дела? – Юрий Данилович пододвинул поближе к другу один из стаканов с чаем, поданных швейцаром.
Лев Петрович улыбнулся и, прежде чем взять стакан, передвинул свой стул так, чтобы видеть Дона Педро. Отчего-то ему не хотелось оставлять язвительно ухмыляющийся скелет у себя за спиной.
– Что ж, я пока не понял причины, по которой ты, Джорджи, и вы, любезнейший Аркадий Андреевич, так пытались меня запугать. Любочка – премилая, скромная девушка, у нас все ее уже очень полюбили. В учебе она явно старается. После экзаменовки мы обсудили с преподавателями сложившуюся ситуацию и согласно решили, что в ее возрасте поступать в гимназию уже не имеет смысла. Да я и сам, если честно, ненавижу всякую казенщину и горячий сторонник домашнего образования. Особенно для девушки. Сейчас ее готовят к экстернату. Все три учителя отзываются о ее прилежании и способностях очень хорошо. Конечно, надо делать скидку на прошлые обстоятельства ее жизни. Все всё понимают. Моя средняя дочь и старшая племянница давали Любочке уроки танцев и пребывают в полном восторге. Говорят, что она сама может их многому научить. К живописи у нее, напротив, способностей не имеется совершенно. Даже простой рисунок ей не дается. Это жаль, но что ж поделать… Зато она охотно обучается музыке, сольфеджио и композиции и уже несколько раз принимала участие в наших традиционных вечерах импровизаций. Они чудесно играют вместе с Камишей… Да, бедная Камиша как-то особенно к ней привязалась. Ведь в Любочке столько энергии, столько жизни…
– Лео, как теперь здоровье Камиллочки? – участливо спросил Юрий Данилович.
– Увы, несчастная Камиша тихо и совершенно безропотно угасает. Доктора бессильны. Мы хотели отправить ее в Швейцарию, но она проявила неожиданную твердость духа и сказала, что хотела бы умереть в кругу семьи, среди любящих и любимых людей. Кто смог бы настоять?.. Все в Божьих руках. Когда печаль одолевает меня, я прибегаю к молитве, и тогда приходит мысль: возможно, Камиша просто создана для лучшего мира…
– Беда, беда… – Профессор покачал головой.