– Oui? Est-ce que je peux vous aider? [45]
– Вы…
Бовуар вытащил клочок бумаги, врученный ему старшим инспектором, – список всех, кто присутствовал на сеансе, – и заглянул в него, слегка затягивая представление. Ему нужно было ее полное внимание. Он, конечно, прекрасно знал, как ее зовут. Просто хотел вывести ее из равновесия, чтобы она начала волноваться. Он поднял взгляд и увидел, что она смотрит на красную тетрадь у себя под рукой. За ту паузу, что он сделал, она успела уйти от него. Он ни в коем разе не вывел ее из равновесия, напротив, она вернулась к своим делам.
– Вы Одиль Монманьи? – громко спросил он.
– Да, – улыбнулась она любезно, но с отсутствующим выражением.
– Меня зовут инспектор Бовуар, я из Квебекской полиции. Отдел по расследованию убийств.
– Не Жиль?
Она преобразилась. Тело ее утратило гибкость, выражение лица стало сосредоточенным, испуганным. Рука переместилась с тетради на деревянный прилавок, а ногти попытались вонзиться в его поверхность.
– Жиль? – переспросил Бовуар.
Он сразу же понял, что у нее на уме, и решил подержать ее в этом напряженном состоянии.
– Что случилось? – взмолилась Одиль.
Ей казалось, что она сейчас упадет в обморок. Она словно отупела, и сердце в грудной клетке забилось так, будто хотело вырваться наружу и отправиться на поиски Жиля.
– Я пришел поговорить с вами о Мадлен Фавро.
Бовуар внимательно смотрел на нее. Ее пухлое, пустое лицо ожило. Глаза засветились, способность ясно мыслить вернулась. Вид у нее был блестящий. И испуганный. И великолепный. Потом все это исчезло. Она в отчаянии подалась вперед, поникнув головой, словно мышцы перестали ее держать. В мгновение ока вернулась прежняя Одиль. Хорошенькая, недалекая, нетерпеливая. Но он уже увидел то, о существовании чего, по-видимому, знали немногие и даже сама Одиль не догадывалась. Он увидел блестящую, великолепную, динамичную женщину, которая скрывалась за безопасными слоями улыбок, бестолковости, крашеных волос и благоразумия.
– Мадлен была убита? Но я уверена, у нее случился инфаркт.
– Oui, c’est vrai [46] . Однако этому инфаркту поспособствовали. Ей дали средство, которое и спровоцировало инфаркт.
– Средство?
Неужели никто из Трех Сосен не позвонил Одиль? За последними новостями все приходили в бистро Оливье. Бистро было их вещательным центром, якорем которого являлся Габри. Бовуар разговаривал с единственным человеком в округе, которому никто не догадался позвонить. Внезапно он проникся сочувствием к этой женщине, к ее нетерпеливому, ищущему лицу. Но, кроме сочувствия, он испытывал еще и некоторое отвращение. Неудачники всегда вызывали у него отвращение, и его неприязнь к агенту Николь объяснялась отчасти и этим. С того самого момента, как он увидел ее несколько лет назад, он знал, что она не только скандалистка, но гораздо хуже. Она неудачница. А из своего опыта Бовуар знал, что неудачники – самые опасные люди. Ведь они в конечном счете доходят до такого состояния, когда терять им больше нечего.
– Это средство называется эфедра, – сказал он.
Она поразмыслила над этим словом.
– И от этого ее сердце остановилось? Зачем кому-то понадобилось убивать ее таким способом?
Не «зачем кому-то понадобилось убивать», а почему именно таким способом. Ее удивил не факт убийства, а его способ.
– Вы хорошо знали мадам Фавро?
– Она была моим покупателем. Покупала здесь фрукты и овощи. А еще некоторые витамины.
– И хорошим она была покупателем?
– Регулярным. Приходила приблизительно раз в неделю.
– А при других обстоятельствах вы встречались?
– Никогда. А что?
Не было ли настороженности в этом ее вопросе?
– Но вы обедали вместе в воскресенье вечером.
– Да, обедали, но это не было нашей идеей. Клара пригласила нас перед спиритическим сеансом. Мы даже не знали, что там будет Мадлен. Как я сказала, она была моим покупателем – только и всего.
– Но она вам не нравилась.
– Я ее не знала.
Позволив паузе затянуться, Бовуар оглядел магазин внимательнее. Чего тут только не было! Пищевые продукты находились с одной стороны магазина, а одежда и мебель – с другой. С продуктовой стороны он увидел глиняные горшочки с деревянными крышками и свисающими с них черпачками. Он увидел грубые мешки, а на деревянных полках вдоль стен – сотни стеклянных баночек, наполненных чем-то похожим на траву. Может быть, это конопля? Он подошел поближе, отметил, что Одиль смотрит на него, и принялся разглядывать банки. На них были надписи типа «Пчелиный бальзам», «Ма хуань», «Лопух» и его любимый «Цветок обезьяньего кардинала». Бовуар взял баночку, снял крышку и потянул носом. Запах был приятный. Он не мог поверить, что папа собственной персоной рукоположил этого кардинала. Он вдруг подумал, а нет ли близ Нотр-Дам-де-Руф-Трюс деревеньки, названной в честь этого кардинала.
На книжной полке стояли книги, посвященные тому, как организовать ферму, производящую натуральные продукты, как построить дом вне сетки, как заниматься ткачеством. И кому такое могло прийти в голову?
Жан Ги Бовуар не был абсолютно нечувствителен к движению зеленых, он даже делал пожертвования в фонды защитников озонового слоя, или борцов с глобальным потеплением, или еще кого-то. Но вести примитивную жизнь, думать, что это спасет мир, было смешно. Впрочем, одна вещь привлекла его внимание. Простой деревянный стул. Дерево было очищено и отполировано, на ощупь гладкое. Бовуар прикоснулся к нему – и не захотелось отнимать руку от дерева. Он долго смотрел на стул.
– Попробуйте сесть, – сказала Одиль, все еще остававшаяся за прилавком.
Бовуар снова взглянул на стул. Он был удобным, зовущим, словно кресло, только деревянное.
– Он вас выдержит, не беспокойтесь.
Ему хотелось, чтобы она замолчала. Он бы просто с удовольствием смотрел на этот превосходный предмет мебели. Это было как произведение искусства, которое он действительно понимал.
– Его сделал Жиль, – сказала Одиль, снова прерывая ход его мыслей.
– Жиль Сандон? Местный?
Она весело улыбнулась:
– Да, это мой Жиль. Он делает такие вещи.
– Я думал, он работает в лесу.
– Он ищет деревья, пригодные для изготовления мебели.
– Находит свои собственные деревья?
– Вообще-то, он говорит, что это они его находят. Он идет на прогулку в лес и слушает. Когда дерево зовет его, он идет к нему.