– Эти танагры, они что, такая редкость или как?
– Не редкость, – ответил он, – но они очень пугливые. Их почти никогда нельзя встретить в таком городском районе. Видишь, какая у нее красная головка и черные крылья? Это самец, мужская особь.
Мне было наплевать на все это, и, надеюсь, выражение моего лица продемонстрировало такое мое отношение к этому предмету. Де Мео проводил взглядом взлетевшую птицу. Потом секунду смотрел на меня.
– Ты проделал длинный путь, чтобы со мной встретиться, – сказал он. – Давай, выкладывай, что у тебя за дело, и покончим с этим, чтобы ты мог насладиться нашим теплым климатом и дружеской атмосферой. – И подмигнул мне.
– Вообще-то, я приехал поговорить о твоем бизнесе, – сказал я.
– О каком бизнесе идет речь? У меня их много разных.
Я напомнил ему, что пару лет назад он хотел нанять меня для убийства людей, которые подписали договоры ренты. И спросил, не сам ли он отдавал приказ о каждом таком убийстве.
– Это очень неуважительный вопрос, – сказал Де Мео, – особенно в свете того, что я тебя даже не ухлопал.
А я сообщил ему, что тот, кого он нанял для убийства семьи Доузов в Монклере, сработал неаккуратно. Я сообщил ему, что одна маленькая девочка выжила, и что я желаю, чтобы он лично возместил все расходы на ее лечение и полное восстановление ее лица. Далее, я желаю, чтобы он выписал заверенный банком чек на всю сумму оставшегося состояния Грега и Мелани Доуз – то есть на девять миллионов долларов, – чтобы Эдди имела возможность справиться со всеми трудностями жизни и с инвалидностью, до которой ее довели его действия.
Де Мео громко расхохотался.
– Да, у тебя хватает наглости, – сказал он. – Я всегда это говорил.
– Я и моя наглость готовы дать тебе пять дней на выплату этих денег.
У Де Мео угрожающе сузились глаза:
– Это ультиматум?
Я попытался глянуть на это дело с его позиции.
– Вот что, мистер Де Мео. Мне не хотелось бы проявлять к тебе неуважение. Девять миллионов плюс хирургические операции – все это смотрится как целая куча денег. Но давай посмотрим на это проще и будем честными сами с собой: для такого, как ты, это не более чем горсть песка с пляжа. Я буду считать личным одолжением, если ты сделаешь это маленькое дело для этой маленькой девочки. За что я останусь твоим должником.
– Я ведь могу заставить тебя не лезть в мои дела одним простым взмахом руки, – сказал он.
– И помрешь, прежде чем я упаду на землю.
– Ты имеешь в виду своего гиганта? Да за ним приглядывают трое моих людей!
– Я имею в виду свою девицу.
– Ту блондинку?
Я кивнул.
Де Мео повернулся ко мне, сделал вид, что расстегивает пиджак.
– Я просто достаю телефон, – пояснил он. Нажал кнопку быстрого набора и спросил: – Девицу видишь? – Потом добавил: – А почему бы и нет? – И, обернувшись ко мне, сказал: – Отличный блеф, вот и все. Нету ее там.
– Если ты так в это веришь, давай, подавай сигнал.
Он снова улыбнулся этой улыбкой чеширского кота и сказал:
– Не думаю, чтобы это могло сработать, если бы ты работал на меня.
После чего мы расстались.
Я перевел дыхание. Я принудил Джо Де Мео действовать так, как мне нужно, и остался в живых. Конечно, это не слишком много значит, поскольку Джо точно не имеет никакого желания выплачивать эти деньги.
Я добрался до выхода с кладбища и остановился на некотором расстоянии от черного седана, дожидаясь сигнала от Купа. Купер Стюарт водил лимузины в Лос-Анджелесе уже более десяти лет. До этого он был многообещающим боксером в полутяжелом весе и обладал мощным джебом, коротким прямым ударом. Куп был высоким малым – наверное, шесть футов и пять дюймов. На его изуродованном лице под обоими глазами ткань образовывала мощные узлы шрамов, подтверждая его статус профессионала, а вовсе не любителя. Огастес Куинн знал Купа лучше, чем я, но я уже несколько раз с ним работал и вполне ему доверял. Куп дал мне сигнал, я вышел к его лимузину и забрался внутрь.
– Твой телефон звонил, пока ты там болтался, – сказал Куп. – Минут двадцать назад.
Я проверил телефон и обнаружил, что это звонила Джанет. Тут на ветровое текло упала огромная тень, я поднял глаза и увидел Куинна – он стоял в нескольких ярдах от машины. Куп махнул ему рукой, Куинн открыл дверцу и присоединился ко мне.
– Как все прошло? – спросил он.
– В большой степени так, как я и думал. Не договорились.
– Что делаем дальше?
Я сделал Куинну знак поднять стекло, отделяющее нас от водителя и обеспечивающее приватность, чтобы мы могли поговорить без помех. Хоть мы и доверяли Купу, находились-то мы в городе, где правил Де Мео. Так что не стоило рисковать и заставлять его выбрать одного из нас.
– Де Мео застукал тебя там, – сказал я.
– Ага, я знаю, – ответил Куинн. – У него было девять человек, они все это место окружили.
– И все же, – сказал я.
– По словам Тони, – сказал Куинн, – они там торчали аж с полуночи.
С полуночи! Неудивительно, что они его засекли.
– А кто такой Тони?
– Один из парней Де Мео. Мы с ним в конце немного побеседовали. Он мне один ресторанчик порекомендовал – «Миселлиз».
– Он наверняка будет тебя там ждать с автоматом «узи» наготове.
Куинн пожал плечами.
– Значит, Де Мео не станет платить. Ничего удивительного. У тебя есть запасной план?
– Мы его ограбим, – сказал я.
– Джо Де Мео?
– Если ты не испугался.
– И сколько ты хочешь взять?
– Двадцать пять миллионов, – сказал я. – Может, даже больше. Девять для Эдди и по два нам с тобой.
Куинн склонил голову набок.
– На столе остается еще больше десяти миллионов.
– Нам потребуется кое-какая помощь.
Куинн кивнул.
– Я участвую.
Мы опустили стекло перегородки, и я сказал Куперу, куда нас отвезти.
– Эй, Куп, – сказал Куинн, – ты знаешь такой ресторан – «Миселлиз»?
– Знаю, – ответил тот. – Пицца там хорошая; все официанты поют. И еще у них есть такой пирог – они его называют «Мясной дом»: пепперони, фрикадельки, салями, сосиски. Если решите туда заглянуть, заказывайте его.
Мы свернули за угол и проехали мимо демонстрантов-протестантов; они несли плакаты, предупреждающие насчет глобального потепления.
– Что-то не слишком их тут много собралось, – заметил я.
Куп засмеялся.
– Они тут обычно пасутся. У них имеется карта погоды пятидесятых годов, по ней видно, какая тогда была средняя температура. И вот, каждый день, когда становится все теплее и теплее, они собираются на том углу и вопят и стенают по этому поводу. Но когда погода такая хорошая, как нынче, они по большей части сваливают на пляж.