Илья бросил мобильник в карман, подпрыгнул и, морщась от боли, со второго раза ухватился за край ограды, подтянулся, влез на крышу. И первый, кого увидел, был Артемьев — тот брел навстречу, как лунатик, увидел Илью, сунулся ему наперерез, но тот был уже далеко. Прижимая локоть к порезанному боку, он добежал до круглого окна, оставив Артемьева далеко позади, оказался в темной норе и никого там не встретил. То ли охранник уполз за помощью, то ли обшаривает другую половину крыши, то ли забился куда подальше, наплевав на приказы начальства. Илья добрался до люка, спустился по лесенке и побежал на первый этаж. И пока мчался через двор, пока огибал дом и бежал через рельсы к банку, чувствовал, как растет и крепнет тревога, как то, что называется дурным предчувствием, уже не просто кричит — орет во всю глотку о том, что ничего уже не исправить. Илья выругался, попытался отогнать эту мысль, глянул вверх — в окне никого, и толпа на тротуаре поредела, и вроде как «Скорую» ждут, судя по дальним, но вполне отчетливым выкрикам. «Ему не «Скорая», а ветеринар нужен, чтобы усыпил к чертям!» — Илью аж морозом обдало, что вот так бездарно упустил свой шанс поквитаться к убийцей, не прикончил его собственными руками, а просто отправил башкой вперед с пятого этажа. Хочется верить, что в последний полет, после таких приземлений мало кто выживает, и ангелы тут не исключение.
Он ворвался в сумрачный холл банка, огляделся — никого, только за стойкой у турникетов маячат знакомые лица. Эта парочка не сразу сообразила, в чем дело, а когда дошло, было поздно. Илья вытащил из-за спины пистолет и ринулся на охрану:
— С дороги! — этого вполне хватило, парни даже не дернулись, просто проводили его взглядом, когда Илья побежал к лестнице. Кинул незаряженный «Иж» в первую попавшуюся корзину для мусора и рванул со всех ног по коридору, чувствуя, как кружится голова и заносит на поворотах. Сотрудники шарахались от него, один даже крикнул что-то вроде «полиция», но Илья был уже далеко. Ворвался в пустую приемную, кинулся к двери, врезался в нее плечом — закрыто, как и говорил Артемьев. «Цветочки поливает».
— Лера! — крикнул Илья и грохнул кулаком в створку. — Лера, открой! Все закончилось, открой дверь!
И затих, затаил дыхание, прижался ухом к двери, прислушиваясь, и ничего не разобрал в шорохах и тресках — ему никто не ответил. Он снова заколотил кулаком по створке, подгоняемый бешеной, дикой мыслью — опоздал, не успел, пришел слишком поздно. Грохнул по створке раз, другой, занес руку, да так и застыл, услышав из кабинета голос девушки:
— Я здесь, здесь… — голос оборвался, Илья отошел от двери, оглядел ее и ударил ногой чуть повыше замка. Дверь дрогнула, но не поддалась, это все же был банк, а не халупа, где годами ждут очереди в могилу непогребенные мертвецы. Илья ударил еще раз, потом еще, потом сорвал со стенки огнетушитель и с размаха врезал им по створке. Кажется, в приемную кто-то заглянул, крикнул что-то в спину и тут же счел за благо убраться прочь. Может, в полицию побежал звонить, может, Артемьеву, а может, во все инстанции сразу. От створки летела щепа, дверь качалась, Илье удалось пробить в ней небольшую дыру и расшатать замок. Он толкнул ее плечом, защелка вылетела со своего места, дверь распахнулась, Илья ворвался в кабинет. Здесь тоже полумрак — солнце уже ушло за крышу дома напротив, стол, стулья, шкафы и рыбки на месте, окно открыто, на полу и подоконнике полно земли и оборванных листьев.
— Илья, — раздалось от стены, он повернулся туда, закрыл дверцу шкафа и увидел Леру. Она сидела на полу спиной к стене, уткнувшись лбом в согнутые колени. Девушка подняла голову, открыла глаза, губы у нее дрогнули — она попыталась то ли улыбнуться, то ли что-то сказать, но язык ее не слушался. Бледная аж до синевы, лицо в испарине, дышит хрипло — шок сказывается. Но жива, главное, что жива, остальное ерунда и ничего не значащие мелочи. Илья шагнул к ней, подал руку:
— Вставай, все закончилось. Пошли отсюда. Ну, все, все, хватит…
Губы девушки дрогнули, скривились, точно она собиралась заплакать, но вместо этого снова прижалась лбом к коленям и помотала головой.
— Я не могу… — разобрал Илья. Знаем, как же, доводилось слышать, и не раз. Не может она. Было уже, проходили.
Он нагнулся к ней, взял под руку и только собрался поднять ее с пола, как заметил, что лицо у девушки покрыто мелкими царапинами, а пальцы в чем-то темном и странно блестят. И она прижимает ладони к животу, точно прячет что-то от посторонних глаз. Илья встал перед ней на колени, заставил поднять голову, поглядел ей в лицо, спросил, выговорил кое-как:
— Что? Что, говори! Ну не молчи, не молчи, пожалуйста…
Лера попыталась что-то сказать, но дыхание у нее перехватило, а на губах выступила кровь, алая и быстрая. Девушка закашлялась, лицо и губы у нее стремительно синели, дыхание стало тяжелым и прерывистым.
— Больно, — разобрал Илья, отвел руки девушки от груди и увидел, что водолазка вся в крови, что пуля, скорее всего, попала в легкое и что Лера, того гляди, задохнется. Он просунул ладонь между стеной и спиной девушки, но крови там не было. Значит, ранение слепое, пуля застряла внутри, и любое движение причиняет Лере жуткую боль. Илья уложил девушку на бок, достал мобильник и набрал «03».
— Огнестрельное ранение в живот, срочно! — на одном дыхании выпалил он, назвал адрес и зачем-то посмотрел в окно. От тротуара как раз отчаливала «Скорая», толпа разошлась, а на асфальте осталось длинное темное пятно, и к нему принюхивалась бездомная тощая псина.
— Ты убил его? — еле слышно проговорила Лера, Илья присел рядом с ней на корточки, убрал ей волосы со лба. «Нет, не убил, не успел», — хотел сказать он, как есть, потом решил вообще не отвечать, но Лера в упор смотрела на него, и тогда он сказал:
— Да, все закончилось. А ты молчи и лежи тихо, сейчас приедет «Скорая», тебя увезут в больницу, сделают операцию, и все будет хорошо. Больше тебя никто и пальцем не тронет, забудешь все, как плохой сон…
Лера закрыла глаза, Илья сел рядом с ней, осмотрелся и заметил в стекле глухой оконной створки дырку, небольшое отверстие с рваными краями в сетке трещин, а рядом еще одну, чуть повыше первой. Значит, киллер стрелял дважды, и они с Артемьевым слышали только первый выстрел, вернее, звон разбитого стекла. Получается, что киллер не мог хорошо прицелиться, стрелял наугад, как тогда, в зонтик, а сейчас ему помешал цветок. Да и Лера не стояла на месте, плюс он стрелял сверху вниз. Попал, скорее всего, в легкое, а мог и печень задеть… Господи, ну зачем она это сделала, зачем? Кто просил?
— Я его видела, он на беса похож, — пробормотала Лера, — видела винтовку, видела, как блеснуло что-то. Потом стекло разбилось, я отскочила, уронила цветок. Потом меня ударило в живот. Больно, как больно… Я умру?
— Еще чего, — Илья наклонился к ней, — даже не думай. Выживешь, как миленькая, никуда не денешься, хотя выпороть тебя надо. Зачем? Зачем ты это сделала?
— Помочь тебе хотела, — еле слышно сказала Лера, — мы же тогда договорились, помнишь…
Голос у нее перехватило, девушка закашлялась, на губах у нее появилась пена. Илью аж морозом обдало — точно, легкое задето, плохо дело. Где эта «Скорая», черт ее дери, уже сто раз могла приехать…