— Если мир завтра взлетит на воздух, мнения о литературном достоинстве книг также канут в небытие! Не будет больше ни книг, ни читателей, ни критиков! Аллилуйя! — ответствовал Жозеф.
— И авторов тоже не будет, подумайте об этом, вроде же вы решили посвятить себя писательству? — заметил Кэндзи и так же флегматично добавил: — Айрис и Таша в курсе нашей ночной прогулки, так что можете не волноваться.
Во время дороги в фиакре Жозеф копил обиду на Кэндзи, а Виктор мысленно негодовал по поводу Ихиро. Абсолютно индифферентные к злобным взглядам, японцы обменивались сведениями по поводу количества кресел в каждом из парижских театров. Кэндзи, правда, больше помалкивал, было видно, что цифры, которые веером разворачивал перед ним Ихиро, мало его волнуют, но видно было, что он слушает и поддакивает из благодарности: все-таки тот предупредил его о намерениях злоумышленников.
Как только они сошли на асфальт, Виктор сказал, что они с Жозефом слегка проголодались и хотели бы где-нибудь подкрепиться.
— Давайте встретимся с вами уже внутри.
— Ну уж нет, дорогой, вы наши гости, мы от вас ни ногой, Ихиро заплатит за билеты, а после спектакля я угощу вас ужином в любом ресторане по вашему выбору.
Кэндзи одной рукой обнял за плечи Жозефа, другой — Виктора и подтолкнул их к окошечку кассы, внутренне ликуя, что удалось разрушить их планы.
— Дело в том… что мы обещали одной нашей знакомой взять ее с собой.
— Если ваша знакомая обладает хоть каплей здравого смысла, она догадается спросить в кассе, мы оставим ей записку и билет, и она нас найдет.
Виктор вынужден был подчиниться. Кляня про себя Кэндзи на чем свет стоит, он отошел за угол, чтобы неумолимый надзиратель не видел его, и нацарапал записку Шарлине Понти.
Когда Ихиро повел всех в первый зал, Жозеф затаил дыхание и горестно всплеснул руками, как утопающий в поисках соломинки.
Им предложили сесть вокруг гроба, стоящего на козлах, использующегося в качестве стола, и отведать напиток, якобы зараженный опасными микробами. Официанты, одетые в черное, суетились возле какой-то веселой компании. Виктор узнал коллектив бакалейного магазина.
— Мсье Легри! Присоединяйтесь к нам! — позвал его Рене Кадейлан, — мы тут справляем нашу помолвку! Тут есть место под нашим катафалком!
Хор служащих похоронного бюро исполнил куплет на мотив «Табачок хороший в моей табакерке»:
У меня в анисовке вирус отличный,
Вирус у меня, у тебя его нет!
Есть и тубика микроб,
Спирохет — хоть сразу в гроб…
Илер Люнель с беспокойством оглядел двух японцев, уверенный, что сюда явились китайские бандиты. Пелажи Фулон непрерывно проверяла содержимое своей кошелки, в которую она предусмотрительно положила две фляжки коньяка в целях предохранения от инфекции. Колетт Роман поглядывала на Жозефа, который маскировал свое смятение преувеличенной любезностью по отношению к матушке Ансельм.
— О, как я рад вас здесь увидеть! Съели ли вы те продукты, которые я помог отнести в вашу квартиру?
— Вы — посланник Провидения, воплощение доброты!
— А не будет ли Провидение настолько любезно, что наполнит мой стакан этим прекрасным агуардиенте [65] ? — насмешливо спросил Виктор.
Под столом раздалось приглушенное ворчание.
— Лежать, Аристотель! — приказал Рене Кадейлан.
— Только не говорите мне, что привели с собой этого зверя, я ненавижу блох! — вскричала вдова Фулон.
— Мы сегодня вымыли Аристотеля в лохани, выскребли его с головы до пят, так что опасность никому не грозит, — кислым голосом ответила Катрин.
Она пригласила вдову Фулон на свою помолвку только ради своего будущего супруга, убежденного, что дела с вдовой нужно решать дипломатией.
— А почему вы его так назвали?
— Потому что из книг, которые о нем прочитал, я выяснил, что этот греческий философ утверждал реальность конкретного мира, а мой пес как раз любитель всего конкретного! — объяснил Рене Кадейлан.
В этот момент в зал вошла Шарлина Понти. Не заметить ее было трудно. На ней было облегающее платье из тюля с пайетками, такое же декольтированное, как и все ее предыдущие туалеты, а на плечах меховое боа, которым она изящно поигрывала. Виктор пошел ей навстречу и пригласил к столу, освещенному лампами в виде берцовых костей.
— Прелестный декор, чувствуешь себя как в последней сцене «Дамы с камелиями», не хватает только комнаты со свечами для последнего прощания. Обожаю играть Маргариту Готье, у меня замечательно получается кашлять, особенно зимой.
— Вы желаете стаканчик азиатской холеры или сертификат на похороны, о очаровательная смертная? — поинтересовался один из коллег Рене Кадейлана.
— Ни того ни другого, можно портвейна на два пальца.
— У нас имеются отличные фаланги, отрезанные у живых людей, — сообщил официант.
— Предложите их одной из этих дам, — ответила Шарлина, показывая рукой на Катрин и Колетт.
Все, кроме Ихиро Ватанабе, который подозрительно оглядывал всю честную компанию и воздерживался от алкоголя, выпили за здоровье молодых.
Затем служащий похоронного бюро предложил им перейти в соседний зал.
— Но собаку здесь оставьте, — предупредил он.
В соседнем зале предлагались, как обычно, пляски мертвецов и жуткие казни с комментариями все того же подставного схоластика. На этот раз привыкший к иллюзиям Жозеф хранил гордое спокойствие, наслаждаясь ужасом и отвращением, охватившими двух японцев. Кэндзи аж подпрыгнул, когда прохладная рука погладила его руку и голос прошептал:
— О, мой микадо здесь, какая удача! Жаль, я не одна, со мной мой нынешний обожатель. Это высокопоставленный английский джентльмен, который путешествует инкогнито. Но как только он вернется в отель «Мальборо», я свяжусь с вами. В ваших интересах быть со мною нежным, нас ждет славный тет-а-тет, господин теперь уже почти окольцованный книготорговец, Какая глупость надевать себе удавку на шею, когда вокруг столько женщин, достойных вашего внимания!
Кэндзи скорее обрадовали, чем шокировали такие откровения, но он призвал красавицу к молчанию, поскольку опасался нескромного любопытства со стороны своего японского знакомца. Тот явно был потрясен пышными прелестями эрцгерцогини Максимовой, близким друзьям более известной, как Фифи Ба-Рен.
— До свидания, мой микадо, Берти уже волнуется, — прошелестела она на ухо бывшему любовнику.
— Какое великолепное создание, — восхитился специалист в области статистики. — Мори-сан, представьте меня ей.
Кэндзи не удостоил его ответом и повернулся в другую сторону.
Там распорядитель церемонии раздавал свечки клиентам и отправлял их по коридору, ведущему в комнату смерти, последнему приюту этого путешествия. Бледный свет свечей сливался с огнями светильников на стенах и придавал лицам какой-то болезненный вид. Кости и черепа по стенам усугубляли тягостное впечатление от этого похода. Тут уже стало не до шуток. Сердце Жозефа сжалось от страха.