– Андрей, посмотри на эти доски, тебе не кажется, что они поновее и не того размера?
– Точно! – подтвердил его помощник.
Раскрытием нескольких безнадежных преступлений Виктор Шумилин завоевал уже себе репутацию местного Шерлока Холмса, и Андрей искренне считал себя доктором Ватсоном и гордился работой с лучшим следователем района.
Он стал терпеливо простукивать:
– Наверняка тайник, да только как открывается? – пробормотал он.
– Николаич, – позвал шофера Шумилин, – у нас в машине лом или гвоздодер есть?
– Найдется, – подтвердил тот.
– Неси сюда.
Николаич ждать себя не заставил.
Андрей был несколько разочарован. Он надеялся найти какой-нибудь искусно устроенный механизм, а потом рассказывать Люське о своих успехах в качестве помощника следователя. А способ Шумилина хотя и не блистал изяществом, но был достаточно эффективен. Уже через пару минут Николаич разворотил пол, приговаривая:
– А шо, так всегда, что одна сволочь сделала, другая завсегда разворотить сумеет!
Под развороченным полом открылась большая ниша. Шумилин заглянул внутрь и присвистнул от изумления…
– Может, тебе не хочется сегодня туда возвращаться? – спросила Кася на всякий случай у Олеси. Она приняла решение провести эту ночь с Олесей в доме Стрельцовых. Почему? У нее возникла твердая уверенность, что вся эта история началась именно здесь. И искать первые ответы на вопросы она должна именно там.
– Да нет, мне так даже легче. Да и беспокоюсь я за Стельку, Обормота и Маргариту! Тане некогда за ними присматривать, а мы вдвоем все и сделаем.
– Хорошо, – с облегчением проговорила Кася, – я рада.
– Да и тебе надо получше мамины картины рассмотреть! – выдала Олеся неожиданное.
– Да, но как ты об этом догадалась? – удивилась Кася.
Олеся молчала. Кася села напротив девочки и, прямо заглянув ей в глаза, спросила:
– Олеся, это очень важно. Почему ты заговорила о картинах твоей мамы?
– Они все их хотели.
– Кто они?
– Степан, археологи, Яков Александрович, мамин учитель, много разных людей, – пожав плечами, перечислила девочка.
– Кто такой Яков Александрович?
– Мамин отец.
– Твой дедушка.
– Он мне не дедушка, – сказала, как отрезала, Олеся, – у меня есть только дедушка Боря.
Кася не стала настаивать:
– Ну, а мамин учитель, ты его знаешь?
– Видела один раз.
– Он из Белозерска?
– Нет, он из Питера приезжал, а потом письма писал.
– Ты говоришь: «много разных людей», кто они – тебе известно?
– Нет, мама с папой говорили.
– А письма этого учителя сохранились?
– Да, – кивнула головой Олеся и застенчиво добавила, – я их часто читаю, он говорил, что моя мама – гений.
Девочка произнесла это, и слезы крупными горошинами потекли по щекам.
– Слушай, Олеся, давай, собирайся, – обняла девочку за плечи Кася, – пока не стемнело надо добраться до твоего дома.
* * *
Человек внимательно наблюдал за двумя девушками, вышедшими из дома. Ни взрослая, ни маленькая осмотрительностью не отличались. Это его устраивало. Он мог следить за обеими. Его особенно интересовала младшая. Что ей было известно? Иногда ему хотелось выследить девчонку и устроить ей небольшой допрос. А если заупрямится, то у него были способы воздействия. Вот ведь маленькая дрянь! Наверняка, ее чертовка мать что-то ей рассказала! Иначе и быть не могло. Он все чаще и чаще впадал в отчаяние. Цель, заветная, желанная, с каждым днем удалялась от него все дальше и дальше. Каким же он был идиотом! Думал, что этот археолог нашел разгадку! Не тут-то было. Этот червяк, оказалось, даже и близко не подошел к разгадке. А ведь он дал в его руки весь материал. Переверзев тоже – дрянь. Вокруг были только ничтожные, ничего не стоящие людишки. И он, Наследник Огня, должен был жить в их окружении, слушать ерунду, которую они несут, улыбаться, говорить глупости, делать вид, что они ему интересны и приятны. Нет, все это должно было закончиться!
Человек сжал кулаки, да так, что ногти впились в ладони. Но боли он не почувствовал. Его тело было всего лишь временной темницей, с которой он скоро расстанется. Перед ним, наконец, откроются высшие врата. Но сначала он должен подготовиться ко всему предстоящему. Ничто не должно застать его врасплох. Он должен быть готов. И, видит Создатель, он был готов, но ничтожная, мелкая деталь вклинилась в последний момент и нарушила безупречный ход запущенного им механизма. Но кого он мог винить в этом? Безжалостную судьбу? Сколько раз в жизни цель ускользала от него в последний момент, когда все, казалось, достигнуто, когда вершина в трех шагах. И снова, и снова его уносило вниз. Нет, на этот раз он не даст себя обмануть. На этот раз он готов отдать все и не останавливаться ни перед чем. Не важно, чего это будет ему стоить. Он был один на один со своим Создателем. И на этот раз все должно было получиться. «Этот мир – только иллюзия, – повторял он про себя словно молитву, – и именно мне предназначено вырваться из него. И не важно, какую цену платить, ничто не важно! Все только обман, неверный удаляющийся призрак!»
Вся его жизнь была миражом. Только понял он это слишком поздно. Иначе бы не прожил все эти годы зря. Ничего, главное, что он пришел к этому. Рано или поздно, все равно, главное – познать простую истину.
«Солнце померкнет, и свет перестанет быть светом. Упадут звезды и содрогнется земля, разольется море и задрожит небо. Тогда появится знак Сына Человеческого и откроется четвертая дверь… И тогда Сын Человеческий пошлет своих ангелов и четыре ветра, что дуют с вершины небесной до самых земных пределов, отыскать и собрать избранных… носящих в себе частицу неба…» И он был Избранным.
* * *
Шумилин вернулся в отделение слегка ошалевшим. То, что он увидел у Переверзева, было совершенно неожиданным. Дело было гораздо сложнее. У его помощников, наоборот, глаза разгорелись от возбуждения. Особенно ликовал Федотов.
– Слушай, только недавно видел это все в фильме про сатанистов, а тут наяву и где? В подполе деревенского дома у нас под боком! Люське расскажу – она упадет.
– Никуда твоя Люська не упадет! – сурово одернул своего подчиненного Шумилин, – и чтобы обо всем, что мы увидели, молчок. Сначала разберемся что к чему, а иначе журналисты все следы затопчут, и так после смерти Волынского нам проходу не дают.
– Еще бы – сожжение на кресте! – подхватил Рябечков.
– Слава, еще слово, и будешь в приемной тампоны ставить, понял! – успокоил и второго помощника Шумилин.