Владик простонал и сжал голову руками. Она встала из-за стола, подошла к нему и погладила по голове. Он судорожно обнял ее за бедра и уткнулся головой в живот. «Пойдем», – она подняла его, взяв за руку, и повела, как маленького, к кровати.
* * *
Мало ли что собиралась предпринять Галя! Генералу Провотворову совершенно не хотелось ее отпускать. Она ему нравилась – всем. Не только молодостью. Молодость – конечно, важный ресурс, значимый (думал он). Чужая юность напитывает тебя энергией, бодростью, как живая вода. Хочется вдобавок и самому соответствовать. Провотворов, кстати, снова взялся за зарядку, которую забросил, когда умерла жена. Начал бегать кроссы, ходить на лыжах, принимал ледяную ванну. И это все – ради нее. Но ему нравился, разумеется, далеко не только ее юный возраст. Мало ли у него было расцветающих официанток, телефонисток, санитарок – еще с войны и со времен, когда была жива супруга! А теперь, когда он овдовел, молодые деятельницы «службы бэ» (как он называл буфетчиц и прочий обслуживающий персонал) в очереди стоят, чтобы в постель к нему запрыгнуть и впоследствии охомутать. Но они сейчас были ему не нужны. Или если нужны, то в самой низменной степени – как говорится, похоть почесать. Галя – не такая. Умная, образованная, яркая, целеустремленная, ладная (в том смысле, что в ладу со своей головой и мыслями). Этот ее шибздик, мальчишка-инженер Иноземцев, совершенно ее не стоит и не заслуживает.
«И я сделаю все, чтобы ее добиться, – думал генерал. – Чтобы она была моей. Она сказала, что больше не хочет меня видеть? Ну, это типичная послеродовая горячка. Неизвестно, где Галя будет жить, а на работу теперь долгое время не выйдет? Что ж, надо подумать, как обойти эту сложность. В случае чего привлечем друзей и знакомых из ДОСААФ, армии, из партийных органов наконец. Найдем пташку и вытащим из ее семейного гнезда!»
Владик
Мальчика в итоге назвали Юрой. Имя выбрал Владик, даже не спрашивая больше Галю. Взял паспорта их обоих, роддомовские документы, поехал в загс и выправил свидетельство о рождении. Когда имя пришло в голову, подумалось: ни одного подлеца Юры я в жизни своей не встречал, все вроде достойные люди. Например, Флоринский. Вспомнился также улыбчивый парень из спецотряда № 1 ВВС – как его фамилия, Гагарин, что ли? Тоже Юра. И сразу видно, хороший человек.
Когда его сын Юрий Владиславович вырастет, он будет кое-кому из особо близких друзей рассказывать, что его назвали в честь Гагарина. С ним принимались спорить: «Как это может быть?! Гагарин слетал двенадцатого апреля шестьдесят первого. А ты в марте шестидесятого родился. О Гагарине тогда не ведал никто!» – На что Юра важно отвечал (как правило, разговор заходил, когда он был подшофе): «А мои родители были знакомы с космонавтами до того, как их запускали». Ему мало кто верил.
Подошло время отъезда в Энск. Перед путешествием Владик, наевшийся семейной идиллией до краев, под предлогом получить отпускные поехал на работу в Подлипки. Когда пришел к кабинетику непосредственного начальника Феофанова, тот оказался не один. Из-за двери доносились отголоски горячего спора. В одном из голосов Иноземцев безошибочно угадал хозяина кабинета Константина Петровича:
– Зачем, зачем, скажите мне на милость, на наш «Восток» ставить систему аварийного подрыва? Что там такого особенного, что не должен видеть вероятный противник? Кресло? Иллюминаторы? Катапульта? А? Скажите, Борис Евсеевич?
«Начальник с Чертоком ругается», – смекнул молодой инженер и даже догадался о сути спора: он слышал, что на беспилотные варианты будущего «Востока» решили ставить систему аварийного подрыва (или АПО): а вдруг спускаемый аппарат сядет не в заданном районе? Вдруг упадет на территорию врага или в третью страну (а оттуда его перебросят в США)? Иноземцев догадался: Феофанов выступает категорически против АПО, а заместитель Королева Черток – за.
– Вы понимаете, я тоже не в сильном восторге от этой идеи, – проговорил за дверью Борис Евсеевич, – но вы же знаете, наше начальство, его хлебом не корми, дай перестраховаться! Спрашивают: ваше изделие сделано по чертежам с грифом «сов. секретно»? Да. Значит, оно ни в коем случае не должно попасть в руки вероятного противника.
– Думаю, начальство скорее боится, чтобы «американы» в случае чего убожества нашего не разглядели.
– Ну, вы этого не говорили, я этого не слышал.
– Но вы же понимаете, Борис Евсеевич, устанавливать АПО на наше изделие – значит тратить время. Время и еще раз время! Мы сорвем выполнение постановления ЦК партии и Совета министров о полете человека в космос в этом году!
– Константин Петрович, система отлично отработана, а установить ее на изделие – дело нескольких дней.
– Вы прекрасно знаете, Борис Евсеевич, что не нескольких дней! Совсем не нескольких! Чтобы вписать ее в уже существующий «Восток», надо, по сути, менять всю компоновку изделия. Это месяцы работы!
– А что, вы думаете, я могу сделать? Это не моя идея.
– А мне так кажется, что ваша, Борис Евсеевич, именно ваша! Вы хотите быть, извините, в каждой бочке затычкой и теперь приревновали: как это «Восток» полетит без ваших систем!
– Вы, простите, Константин Петрович, ерунду говорите, полную ерунду!
Владик еле успел отскочить от двери и отвернуться, как из нее выскочил разъяренный Черток.
Выждав минут пять, чтобы Феофанов успокоился после горячего спора, Владик зашел в кабинет.
– Что у тебя? – буркнул, едва подняв голову от эскиза, Константин Петрович.
Владик, слегка смущаясь, напомнил, что он пребывает в очередном отпуске, и потому попросил спустя неделю отозвать его телеграммой на службу. «Что, укатала жизнь семейная?» – понимающе усмехнулся начальник сектора «Ч». «Не только, – покраснел Владик. – По работе скучаю. Сейчас ведь у нас начинается все самое интересное». – «Это ты прав. Могу прямо сегодня тебя здесь оставить». – «Хотелось бы, но, увы, мне надо обязательства перед семьей выполнить. К своим в Энск их отвезти». – «Ну, тогда валяй, – и Константин Петрович сделал пометку в перекидном календаре. – Через неделю вызову тебя, так и быть».
А на лестничной площадке Владик, как часто бывало, пересекся с курякой Флоринским. Тот воскликнул: «Здорово, дорогой!» – и облобызал колючими усами. Потом, понизив голос, стал рассказывать, как ездил на Балхаш испытывать парашютную систему будущего спускаемого аппарата:
– Антонов нам дал огромнейший свой самолет «Ан-12». Пять раз мы с него шарик сбрасывали, – спускаемый аппарат все, кто с ним пристально работал, называли фамильярно и ласково – «шариком». – Ощущение, скажу тебе, не из приятных, когда на борту находишься. Все-таки спускаемый аппарат две с полтиной тонны весит! В момент, когда его скидывают, центровка самолета нарушается, начинает тебя бросать – дай-дай. Особенно в первый раз. Как брякнуло нас – чуть сами в космос не улетели. Но на «Антонове» все-таки настоящие асы летают, выправили птичку.
– А это что у вас? – Владик указал на белесую точку на носу Флоринского. Тот засмущался, потер нос, отчего перепачкался пеплом.