– Всего доброго! – громко сказал Виктор, обратившись через плечо матери к мужчине, сидящему за столом. Тот не отозвался. Выходя за дверь, Ким успел краем глаза увидеть, как гость, сидящий за столом, слегка повернул голову, и отметил мертвенную бледность его лица.
На улице было прохладно и туманно. Шагая к кафе «Радуга», Ким задумался о матери. До вчерашнего дня они не виделись десять лет, и за все эти годы мать ни разу к нему не приехала, хоть их разделяли всего полторы сотни километров. Даже по телефону они разговаривали не чаще чем раз в два или даже три месяца. И ни разу мать не звала его домой.
Удивляться не стоило. Единственным человеком, которого мать когда-либо по-настоящему любила, был его отец. Когда-то она даже сбежала из родительского дома ради того, чтобы быть с ним вместе. А Виктор был всего лишь побочным и не слишком любимым продуктом их любви.
Однажды, когда Виктору было шесть лет, отец взял его с собой на рыбалку. Они сели в лодку, отчалили от берега, выплыли к топляку, возле которого водилось много рыбы, размотали удочки… Мимо промчался катер, поднявшаяся волна резко качнула лодку, и маленький Витя Ким, не удержав равновесия, упал за борт. Плавать он в то время не умел и стал быстро тонуть. Отец бросился на помощь. Что было дальше, Виктор помнил плохо. Отец вытолкнул сына из воды в лодку, но сам выбраться не смог – зацепился плащом за ветки топляка.
После гибели отца мать отгородилась от сына невидимой стеной, и стена эта с каждым годом, по мере того как Виктор становился старше, лишь крепла.
– Здрасьте, уважаемый! – У входа в «Радугу» стоял старик Пахомыч. Он церемонно приподнял старенькую поношенную кепку.
– Здравствуй, Пахомыч! – отозвался Ким.
– Не угостите рюмашкой? – с улыбкой спросил старик. – Продрог на ветру, а денег для сугрева нет. Кошелек дома позабыл.
– Конечно, – кивнул Ким. – Идемте.
Они вместе приблизились ко входу в кафе.
Виктор скользнул взглядом по листку бумаги, приклеенному скотчем к двери. «Пропала девушка. Надя Соколовская. 16 лет».
– Не знаешь, девочку нашли? – поинтересовался он у старика, кивнув на объявление.
Пахомыч посмотрел на приклеенный листок и покачал головой.
– Нет. Да и не найдут. У нас в поселке, если кто пропадает, то никогда уже не находится.
– А кто-то еще пропадал? – насторожился Ким.
– Пару лет назад пропала женщина. Танюшка, продавщица из продуктового. Молодая, лет двадцати пяти. А десять лет назад пропал парень, Юрка Суслов…
– Ясно. Идем.
И Ким распахнул дверь.
Вскоре они уже сидели за столиком, пропустив по рюмке водки и ковыряя вилками салаты в ожидании горячих блюд.
– Пахомыч, ты знал бабушку Маулу? – спросил Ким, без особого удовольствия жуя странную смесь морковки, капусты, яблок и колбасы, которую здесь называли салатом «Летним».
– Кто ж ее не знал? – хмыкнул Пахомыч. – Ведьма была знатная. Весь поселок у нее лечился. Она и мне лет пятнадцать назад грыжу вправила – лучше всяких докторов.
Ким отправил в рот очередную порцию салата «Летний» и, силясь разжевать волокнистые куски капусты, проговорил:
– Сегодня я видел ее во сне. Только она выглядела не так, как десять лет назад. Она была совсем старая. Даже древняя. Вся темная, морщинистая, как старое дерево. И просила меня кого-то спасти.
– Спасти? – удивился Пахомыч, выковыривая вилкой из салата кусочки колбасы.
– Да. Но она не сказала, кого. Просто сказала: «спаси ее».
Он поднял стакан яблочного сока, отпил пару глотков и поставил стакан обратно на стол.
– К-хех, – хмыкнул Пахомыч. – А от кого ты ее должен спасти?
– Не знаю. Но мне почему-то кажется, что это как-то связано с заброшенным рудником. Он был поблизости, когда я говорил со старухой. Я его не видел, но чувствовал.
– Заброшенный рудник? – старик вскинул брови, а потом нахмурился. – Нехорошее место. И раньше-то было нехорошее, а сейчас и подавно.
– Почему именно сейчас? – насторожился Ким.
Старик посмотрел на него из-под насупленных бровей и негромко спросил:
– Помнишь кладбище в километре от старой шахты?
– Кладбище? – Ким наморщил переносицу. – Ну да. Конечно, помню. У меня там отец похоронен. И бабка.
– По весне подземная река размыла почву, и западный край кладбища провалился.
– Как провалился? – не понял Ким. – Куда провалился?
– Под землю, куда ж еще. Там теперь овраг, заполненный водой.
Виктор попытался осмыслить услышанное, лицо его чуть побелело.
– Подожди… Выходит, мертвецы с гробами теперь в овраге?
– Кто ж знает? Желающих проверить не нашлось. Но многие уверены, что гробы унесла подземная река.
– Куда унесла?
Старик усмехнулся:
– В бездну. Ну… или в шахту заброшенного рудника.
Ким недоверчиво посмотрел на Пахомыча и тихо уточнил:
– Значит, заброшенная шахта теперь заполнена мертвецами?
– Я ж говорю: никто не проверял. Если хочешь – проверь ты.
Официант принес горячее: две порции бефстроганов с макаронами. Старик тут же взялся за вилку. Ким дождался, пока официант уйдет, и негромко спросил:
– Значит, к шахтам теперь вообще никто не ходит?
– Нет, – мотнул головой Пахомыч. – Никто.
– Даже вольноприносители? Раньше ведь они там ковырялись.
– А что они оттуда могут принести? Трухлявый череп да гнилую гробовую доску?
Вдруг Пахомыч напрягся, глядя куда-то мимо Кима.
– О, хозяин идет, – негромко произнес он и как-то ссутулился, вжался в стул, стараясь быть незаметнее.
– Какой хозяин?
Ким обернулся.
– Хозяин кафе, – пробормотал Пахомыч. – Егор Игнатьевич.
Зал кафе широкой поступью, не глядя по сторонам, пересекал Егор Соболев. Ким удивленно уточнил:
– Значит, кафе принадлежит ему?
– Угу, – поняв, что Соболев его не заметил, старик выпрямился и расправил плечи. – Он его купил года три назад. Но сам сюда заходит редко. Тут всем заправляет его тетка Вера Николавна. Она специально приехала из области. Ну, точнее, Егор Игнатьич ее привез. Чтобы, значит, правила тут всем.
Ким посмотрел на дверь с надписью «Служебный вход», за которой скрылся Егор, и вспомнил часть их вчерашнего разговора. Было это после того, как Виктор ознакомился с документами и отчетами, соответственно, разговор проходил на повышенных тонах.
– Я не хочу тебя обманывать, Егор, – сказал тогда Ким, глядя в недобрые холодные глаза бывшего друга. – Если факты нарушения подтвердятся, я тебя закрою.