Входя под своды гулкого вестибюля, Гуров вспомнил сюжет из фильма «Москва слезам не верит». Две девушки-лимитчицы восхищенно и немного испуганно таращатся по сторонам, вот так же заходя в подъезд одной из знаменитых сталинских высоток. Кстати, в фильме они ведь тоже приходили к знаменитому профессору.
Наверное, это хорошо, что даже тогда – может, даже только тогда! – власть жаловала ведущих ученых, создавала им хорошие бытовые условия в виде вот таких квартир, государственных дач. В наше время профессор тоже может себе позволить роскошную огромную квартиру и дачу, даже дом на Рублевке, если он хорошо зарабатывает. Но напомним, что зарплата у профессора не особенно большая, несмотря на ученую степень доктора наук. По-настоящему серьезными могут быть только доходы по полученным грантам, договорным, заказным темам. Профессор, лишь преподающий, скажем, в университете и имеющий только академические часы, живет не так уж и сытно. Не сравнить, конечно, с ассистентом, но все же не роскошно.
Гуров часто думал на эту тему, как, собственно, и о том, что аналогичная ситуация у нас в армии да и в полиции. Генералов много, а зарплаты у них далеко не те, которые следовало бы платить высшим офицерам, людям, у которых зачастую просто заоблачный уровень ответственности. А все почему?
«Потому, – предполагал Гуров, – что у нас очень уж много генеральских должностей как в силовых ведомствах, так и в гражданских. Может, следовало бы сделать так, чтобы очень сложно было стать доктором наук и профессором? А то куда ни посмотри, кругом тьма-тьмущая докторов и профессоров. Среди всяких депутатов, бизнесменов, чиновников. Просто мода какая-то, поветрие. Пусть их водилось бы поменьше, зато это были бы в самом деле выдающиеся умы. Государство платило бы им зарплату в соответствии с их интеллектуальными заслугами».
– Вы к кому? – вежливо осведомился молодой человек, похожий на борца-тяжеловеса, в строгом костюме, с бейджиком на лацкане пиджака.
«Да! – вспомнил Гуров все тот же фильм. – Раньше тут сидели тетки с вязанием в руках, а сейчас стоят мордатые секьюрити. Может, это и лучше».
Он вытащил из кармана служебное удостоверение, показал охраннику и заявил:
– Я к профессору Захарченко. Мы договаривались о визите. Он дома, не выходил?
– Кажется, нет, товарищ полковник. – Охранник вытянулся в струнку, невольно демонстрируя свое недавнее отношение к МВД. – Проходите. Лифт вон там справа, в нише. Вам на двенадцатый этаж.
– Спасибо. – Гуров сунул удостоверение в карман и зашагал в указанном направлении.
Чистые полы, покрытые плитками искусственного мрамора, цветы вдоль стен.
«Жаль, что мы когда-то потеряли вот это, – подумал Гуров. – Почему-то с семнадцатого года стало не принято жить в чистых домах с красивыми подъездами. Что там говорил профессор Преображенский у Булгакова? Разруха прежде всего в головах? Это точно».
Дверь Гурову открыла благообразная старушка с абсолютно седыми волосами, в платье с закрытой шеей и белом кружевном переднике. Боже, сыщик такие только в кино и видел, хотя и вырос в не самой бедной семье генерала милиции! Жена или экономка? Кажется, жена. Уж больно похожа эта милейшая, но строгая женщина на многолетнюю хранительницу покоя старого заслуженного профессора.
– Полковник Гуров, Лев Иванович, – представился сыщик, еле удержавшись от того, чтобы щелкнуть каблуками и боднуть воздух головой. – Юлий Адамович ждет меня.
– Прошу вас, полковник. – Старушка посторонилась и ревностно глянула на ноги гостя.
Не вздумается ли ему снимать ботинки и щеголять в приличном доме, пардон, в носках?
– А вы, простите, будете Зоя Валерьевна? – вежливо осведомился Гуров. – Супруга профессора?
– Да, Зоя Валерьевна. – Старушка степенно склонила голову. – Прошу вас в кабинет. Юлий Адамович действительно ждет вас.
Гуров кивнул и двинулся по длинному просторному коридору к широким двустворчатым современным дверям с остеклением. Раньше, как он помнил, тоже была похожая мода, но тогда стекла изнутри затягивали шторками из белой ткани. Это всегда напоминало больницу или пионерский лагерь.
– Я прошу вас, товарищ полковник, не огорчать Юлия Адамовича, не волновать его, – зашептала за спиной сыщика супруга профессора. – Он, знаете ли, в последнее время недомогает. Вы просто обязаны щадить его.
– Непременно. – Гуров чуть было не добавил «сударыня».
Ответом ему была одобряющая улыбка профессорши. Кажется, она уловила это непроизнесенное слово и поняла, что сей жандарм, пардон, высокий чин из уголовной полиции очень неплохо воспитан. Лев Иванович снова двинулся в долгий путь до дверей кабинета по этой обширной квартире.
«Странно, – подумал он. – Почему я отношусь к этим людям как к ровесникам революции или даже персонажам, жившим еще при старом режиме? Профессору, насколько я помню, восемьдесят пять лет. Он родился всего лишь в двадцать девятом году и студентом-то стал уже после войны. Наверное, это просто старая каста, та самая русская профессура, которая до сих пор несет черты той интеллигенции, которую не удалось истребить советской власти. А вот бизнесменам, кажется, сделать это вполне по силам».
– Доброе утро, профессор! Вы разрешите?.. – Гуров остановился на пороге кабинета, поражаясь тому, что не увидел старого добротного письменного стола с суконным верхом и громоздкого деревянного кресла, обитого натуральной кожей, поверх которой желтеют широкие рифленые медные шляпки гвоздиков.
Кабинет был вполне современным. На большом столе офисного стиля красовался не ноутбук, а полноценный монитор, рядом с ним – клавиатура и мышка. Все это предполагало наличие под столом системного блока мощного компьютера. Да, ведь профессор был именитым физиком.
На расстоянии вытянутой руки у стены стоял вполне новый книжный шкаф с остекленными дверками. Современные издания, частью даже на английском языке, соседствовали в нем со старинными фолиантами чуть ли не начала прошлого века. Гуров успел прочитать на корешках что-то про материалы съездов естествоиспытателей и врачей.
– Да-да, проходите, – кутаясь в большой женский пуховый платок, пригласил старый профессор. – Жду вас.
– Я полковник Гуров из МВД, – напомнил сыщик.
– Да-да, полковник Гуров. – Профессор кивнул и закашлялся. – Из уголовного розыска. Прошу вас, молодой человек, присаживайтесь. Я к вашим услугам.
Собственно, присаживаться в комнате больше было некуда, кроме как в небольшое стильное кресло у окна. Возможно, это был неплохой вариант, учитывая, что профессор сейчас представлял собой источник инфекции. Беседовать на таком расстоянии несколько тяжеловато, но сыщик привык к любым условиям работы.
Профессор был грузен, выглядел значительно крупнее своей супруги. В молодости они вдвоем, например при прогулке под ручку, выглядели, наверное, весьма колоритно. Шевелюра у профессора в те времена была, видимо, пышной и непослушной. Сейчас от нее остались лишь длинные пегие пряди, спускавшиеся со лба на серый лоб. Густые седые брови, частая поросль на больших мясистых ушах. Впалые щеки, круглый подбородок и верхняя широкая губа были тщательно выбриты. Наверное, профессор привык к определенному порядку, в том числе и в быту. Вряд ли он брился специально ради прихода гостя из полиции.