Скорее всего, это было его оружие. Я сам привез его в Багдад.
Бросился в комнату, которую занимала Амани. Ее самой нет, койка аккуратно заправлена – она и не спала почти на ней, она спала со мной. Рванул дверцу шкафа. Все на месте. Почти. Я не мог понять чего, но чего-то не хватало.
Побежал в гараж. Моего внедорожника, того самого, со спецномерами Миннефти Ирака и особым пропуском, – нет! Машины Амани – тоже нет. Ничего нет. Пусто.
Я остановился. В голове у меня было черт знает что… Мысли вились, как стая ворон, постоянно возвращаясь к одному и тому же – кому доверился Вован? Какого черта он поехал в Мансур? К кому он мог повернуться спиной. Как его вообще завели в этот гребаный переулок?
Кому он мог довериться? Если не мне, то, может быть, тому, кого он постоянно видел рядом со мной?
Телефон. Надо позвонить. Надо все это остановить. Аль-Малик. Он пройдет блокпосты. Амани ему в этом поможет. Где телефон?!!
Телефон я нашел в коридоре, вопреки моему обыкновению, сим-карта была в нем. Торопливо, трясущимися руками, я натыкал номер Павла Константиновича.
– Я занят, перезвони, – не здороваясь, сказал он.
– Послушайте! – заорал я. – Аль-Малик был у меня дома! Я его видел! Он пройдет посты, слышите! Остановите мероприятие! Он пройдет посты, у него…
– Я этот понос и слушать не желаю, – сказал Павел Константинович. – Это бред. Аль-Малика нет. Тебе пора в психушке провериться.
– Не кладите трубку!
Гудки.
Твою же мать!
Мне никто не поверит. Особенно если были здесь и видели меня в таком состоянии. Никто не поверит.
Никто?!
Или все-таки поверят?!
О Аллах, телефон. Я должен вспомнить этот гребаный телефон. В нормальном состоянии я его помню без вопросов.
Вспоминай! Вспоминай, или ты и в самом деле ни на что не годишься! И Аль-Малик не убил тебя совершенно правильно – врага, не представляющего больше опасности, нет смысла убивать. Вспоминай, ты.
Так.
Пальцы набрали номер, я ждал ответа, буквально затаив дыхание, – наверное, ответа первой своей девчонки я не ждал с таким чувством. Я не был уверен в том, что все вспомнил правильно, и больше ничего не помнил. Если не этот номер, то на этом, наверное, и все.
– Aiwa? [38]
– Сулейман! – закричал я. – Сулейман, не клади трубку! Это Искандер! Искандер, слышишь?!
– Не надо так кричать, – ответил подполковник, командир антитеррористического подразделения. – Где ты?
– Послушай меня, Сулейман. Послушай ради Аллаха.
– Это открытая линия.
– Мне плевать! Меня подставили. Амани – с ними. Это она должна провести исполнителя через посты, понял?
Молчание.
– Ты слышишь меня, Сулейман.
– Слышу. Ты поздно догадался, русский.
– Не поздно! Пока ничего не произошло, слышишь! Не поздно!
Мусауи помолчал.
– Ты где? – просил он.
– В Багдаде. У меня дома. Я должен быть там, где встреча, понял? Я знаю Аль-Малика лучше, чем кто-либо другой. У него снайперская винтовка!
Несколько секунд подполковник молчал. Потом заговорил снова:
– Развязка на Аль-Фирдаус, знаешь, где это?
– Да! Знаю!
– Будь там через двадцать минут. Отзвонишь, мы тебя подберем.
– Двадцать минут? Я не успею!
– Твои проблемы, друг. Вы так любите отвечать, верно?
– До связи! – заорал я.
Двадцать минут.
Пять я потратил на то, чтобы как-то одеться. Обуться. Приводить себя в порядок времени не было, но адреналин успешно справлялся с последствиями наркотического опьянения. В гараже – в известном месте – лежал пистолет. Это был «Глок» с глушителем, тоже подарок – я его держал на всякий случай.
Теперь машина!
В том месте, где я жил, жили в основном экспаты [39] . Моим соседом был француз, он работал раньше на Total, пока его не сократили в связи с известными событиями в Африке. Он пару раз наведывался ко мне с соседскими визитами вежливости, но я особой вежливости и радушия не проявил и свой визит не нанес. Вряд ли я получу здесь машину, по крайней мере добровольно.
Вместо звонка я забарабанил в дверь. Француз появился с недовольным видом и булочкой в руке.
– Кес ке…
Вместо ответа я сунул ему под нос «Глок». Сосед мой побелел как мел.
– Сотовый. Давай, – сказал я на общепринятом английском.
– Да.
Он отступил – спиной вперед, – и я шагнул в коридор, который тут строили вместо холла или прихожей. На столике лежали ключи, бумажник, сотовый, а рядом еще один телефон, и явно женский. Дорогой «Верту». Я сграбастал оба. Бумажник тоже.
– Она – там?
Француз закивал так, что голова вот-вот оторвется.
– Пошли в гараж. И тихо.
Мы зашли в гараж – он был на три машины, как и во всех приличных домах здесь. Француз ездил на таком же «Ниссане», что и я. Рядом стояла черная приземистая машина, кажется – «Порше».
– Ключи – от какой?
Француз показал на «Ниссан».
– О’кей. Извини. Верну, хорошо.
– Что?
Я тряхнул пистолетом, француз побелел и снова заткнулся. Неудивительно, что в свое время они свою страну слили Гитлеру за месяц с чем-то, совсем неудивительно. А сейчас – еще хуже. Половина Европы – гомосеков. А в школах учат не как родину защищать, а как позу эмбриона принимать, когда страшно. Или когда бьют.
Мотор привычно взревел, топлива было больше полубака. Я газанул, и машина рванула с места, по пути снеся ворота.
* * *
Самый короткий путь от того места, где я жил, до развязки Аль-Фирдаус – это чуть вниз и на Аэропорт-роад. Со свистом, но не сегодня, в дни саммита глав государств. Эта дорога, конечно же, перекрыта.
Я пошел вверх, чтобы пробраться окольным путем, и тут же понял, что зря теряю время. При подготовке визита иракцы перекрыли Аэропорт-роад, перекрыли другие улицы, и сейчас большая часть Багдада стояла намертво.
Пытаясь прорваться, я вывернул руль, пошел на встречку. И почти сразу же ткнулся в грузовик. От лобового нас спасло только то, что скорость и там и там была минимальная, автомобильный поток тек со скоростью сметаны. Из грузовика выскочил иракец, потрясая кулаками и посылая проклятья на мою голову.