Барон с диким ревом бросился в атаку, явно пытаясь сбить с ног тяжестью своего закованного в наковальни доспехов тела. Я в последний момент быстро шагнул в сторону, зато моя правая рука еще раньше начала движение с таким ускорением, что едва не рвутся мышцы. Раздался жуткий лязг, барон пронесся мимо, как носорог, но голову его закинуло назад с такой силой, что края шлема заскрежетали о панцирь спины.
Он рухнул, я подошел к Зайчику и поднялся в седло, хмуро посмотрев на побледневшую леди Филиппу. Она, как зачарованная, покорно приняла мою руку, и я легко поднял ее к себе на коня. На этот раз она предпочла занять место на конском крупе.
- Этого кабана, - бросил я холодно, - можете забрать, можете оставить. Думаю, запомнит тяжелую руку сэра Ричарда. Да и не только он…
Рыцари спешивались, к поверженному подходили осторожно, еще не веря и ожидая, что барон вскочит и с ревом потребует, чтобы я сражался. Когда перевернули на спину, даже я поморщился. Забрало вбито вовнутрь мощным ударом с такой силой, что кровь брызнула даже из расщепа на макушке, куда вставляют перья.
- Он… - проговорил один рыцарь потрясенно, - убит?
- Не думаю, - утешил я, - жить будет. А вот питаться всю жизнь манной кашкой не так уж и плохо. Вполне здоровая пища. Хоть и полнит.
Они смотрели ошалело, один удар - и с сильнейшим рыцарем отряда покончено. Для них ужас ситуации в том, что боя фактически не было. Я просто нанес удар, один удар, в то время как рыцари дерутся долго, мечи звенят, высекают искры, доспехи раскалываются, как толстые скорлупы орехов, бойцы сопят, кряхтят, вздыхают, стонут, выкрикивают проклятия и оскорбления.
Но я видел разные бои и в разных стилях, уже понимаю, как у этих людей выигрывать именно быстро. А мое преимущество в рефлексах позволяет это сделать.
- Отправляемся дальше, - велел я, - но если хотите оказать помощь барону, я могу по вашей просьбе задержаться чуть.
Большинство просто не сообразили, что я сказал, только тот же молодой рыцарь сказал быстро:
- Да-да, сэр Ричард, мы просим вас задержаться чуть, пока мы снимем доспехи с сэра Данберга и окажем ему помощь…
Покореженный шлем скрипел, скрежетал, уже не шлем, а смятое железное ведро. Трое могучих рыцарей отгибали углы, у двоих нашлись инструменты, едва не распиливали. Я сам скривился, у барона Данберга вместо лица сплошное кровавое месиво, зубы вбиты в глотку, разве что зубы мудрости уцелели, хотя, думаю, этих зубов у рыцарей все еще нет. Зубы мудрости - это уже эпоха промышленной революции…
Мы поехали впереди, меня уже в самом деле не заботило, что и как там с бароном, зато это урок всем остальным. Наглядные уроки воспринимаются лучше, чем сто тысяч мудрых заповедей.
Я старался держать лицо ровным и спокойным, но меня чуть ли не трясло от осознания, что со мной что-то происходит. Я же разбил ему лицо с таким удовольствием… с таким наслаждением! Хотя мог бы просто сшибить с ног, вырубить, все равно была бы победа. Но что-то во мне меняется, я чувствую радость от схватки. Это, как его, упоение в бою.
Это что же, я интеллигент с кулаками? А бывают такие? Ладно, если не было, то я - первый.
На Зайчике я мог бы домчаться, как и собирался, с леди Филиппой достаточно быстро, но с отрядом рыцарей так не получится, зато можно установить контакты, это же мои люди, я ими правлю, хоть они еще не подозревают. Самым смышленым выглядит виконт Клаудардель, молодой и жизнерадостный, хотя иногда кажется, что жизнерадостность напускная. Он словно прочел Карнеги, что человек с улыбкой нравится всем, вот и сияет…
Рыцари Кент, Аларлис и Рене выглядят авторитетными, знатоки традиций, с этими я тоже язык найду. Остальные пока не ясно, чем дышат, но, похоже, пойдут за лидерами, как и положено рыцарям, верно и преданно.
Солнце медленно опустилось за темный край земли, очень красиво смотрятся темные силуэты скачущих всадников на фоне зловеще-красного заката, будто несемся в пылающий ад, а небо над нами уже темное, земля еще темнее.
Взошла огромная луна и повисла над краем темной земли, и снова темные силуэты скачущих рыцарей внезапно появляются на бледном круге луны и так же быстро исчезают.
Наконец конт Инурлинг с досадой велел присматривать место для ночного привала. На меня поглядывал враждебно, я прекрасно понимал начальника отряда. Если бы не везли со всеми предосторожностями покалеченного мною барона Данберга, еще до восхода луны могли бы въехать в городские ворота и сейчас сидели бы в шумном и веселом кабаке.
Для ночлега присмотрели три дуба, что выдвинулись из леса на сотню шагов, словно дозорные, могучие и широко раскинувшие ветви.
В лесу так вольно не удастся, тесно, все тянутся вверх, зато здесь похожи на исполинские грибы, как из-за толщины стволов, так и кроны идут широко в стороны, захватывая хоть солнца, хоть звездного неба как можно больше. Один дуб так вообще чудовище, больше похож на вросшую в землю скалу с трещинами и дуплами, а на толстых ветках можно выстроить целый город.
Вокруг множество толстых сухих веток, не надо ходить в лес, сразу запылал костер. Оруженосцы разбили небольшой походный шатер, с другой стороны деревьев отыскался небольшой родник с чистой водой.
Сэр Инурлинг задумчиво трогал пальцами ствол самого толстого дуба, там содрана кора до белого мяса дерева. Я прикинул, какая должна быть шкура у зверя, который почесался, вздрогнул.
- Может, сама отвалилась?
Он оглянулся, покачал головой.
- Нет, дерево не настолько старое. Либо ацетоки сгрызли, либо рексдаун чесал бок. Весной их часто донимают клещи.
- Что для нас лучше? - спросил я.
- Рексдаун, - ответил он. - Все-таки не плотоядное. Но перед ним лучше не маячить, больно раздражителен. Хотя при его силе должен быть более величавым. Сказано, животное…
Лицо презрительное, вот лев, к примеру, не животное, потому он величавый и держится с достоинством, а всякие быки и коровы - животные, нет в них гордости.
- Ладно, - сказал я, - о часовых, надеюсь, позаботитесь?
- Да, конечно, - ответил он с любезным равнодушием.
Оба чувствуем неловкость, я стараюсь держаться гроссграфом и в то же время как бы не гроссграф, чтобы не вызывать на конфронтацию этих гордых рыцарей. Не думаю, чтобы они вот так взяли и признали мою власть. Власть должна подкрепляться чем-то более весомым, чем могучий удар в зубы одному из их соратников.
Сам Инурлинг со своей стороны старается избегать всяких намеков на свое отношение к моим претензиям на верховную власть в Армландии. Возможно, в самом деле еще не решил, а может быть, просто не хочет говорить прямо в лицо, куда мне засунуть все мои претензии на гроссграфство.
Рядом с головным дубом три плоских валуна, белых, словно черепа давно вымерших чудовищ. Сэр Инурлинг по-хозяйски уселся на самый крупный и оглядел отряд оценивающе. Похоже, не собирается передавать мне бразды управления.