— Я понимаю, — кивнула Марта. — Ты офицер, ты должен сражаться. Поэтому ты должен дождаться отряд дяди Вовы. А потом уйдешь вместе с ним.
Эх, ничего ты не знаешь, девочка моя!
в сентября 1942 года, Белоруссия,
основная база отряда «Дядя Вова»
Федоров добрался до основной базы отряда к полудню. Осунувшийся и почерневший от бессонных ночей, он появился в землянке Коровина и обессиленно опустился на нары.
— Я уж ждать тебя отчаялся, — сдержанно сказал Коровин, наливая ему кипяток из чайника. Федорцов принюхался.
— Что, настоящий чай? — поразился он.
— Есть такое дело! — улыбнулся Коровин, ставя котелок с дымящейся картошкой на стол. Он сноровисто нарезал щедрыми ломтями сало и спросил:
— А сахар вприкуску или внакладку?
— И сахар… — пробормотал Федорцов. — Сказка какая- то… Внакладку! И побольше! Но для начала мне сто грамм налей, а то я усну.
Федорцов выпил бимбера из жестяной кружки и мгновенно уничтожил картошку с салом. Затем закурил самокрутку, отхлебнул сладкий крепкий чай и зажмурился от удовольствия.
— Пока я не разомлел, давай сюда Лисунова, — попросил он. — Бумагу и карандаш дай, я нарисую то, что своими глазами видел. Посмотрим, что Лисунов скажет.
Пришел Лисунов: специалист по радиолокации, включенный в группу Коровина при отправке. Его берегли больше, чем штатного радиста: только Лисунов мог уверенно определить, что является целью экспедиции. Он долго изучал рисунок Федорцова: странного вида металлоконструкции, возвышающиеся над кромкой леса.
— С этой точки до них было километра два? — с волнением спросил он.
— Примерно так, — подтвердил Федорцов.
— Похоже, что это именно то, что мы ищем! — воскликнул Лисунов. — Эх, жаль, что меня там не было!
— Там серьезный объект, к нему еще подобраться надо грамотно. Риск большой, а ты у нас дороже золота, — не согласился Федорцов.
— Давай, пиши свои соображения, — велел Коровин Лисунову. — Если Москва подтвердит, что это то, ради чего мы сюда шли, то будем операцию готовить.
Лисунов ушел, а Коровин спросил у Федорцова:
— Теперь давай о ребятах, что тебя на объект вывели. В подробностях: как на них вышел, что за люди.
Федорцов рассказал об обстоятельствах знакомства с группой Петерсона.
— Ориентируются на местности хорошо, дисциплина в группе высокая, что само по себе и настораживает.
— Думаешь, немецкая ягдкоманда? — озабоченно поинтересовался Коровин.
— Вполне возможно, — подтвердил Федорцов. — С другой стороны, про объект я у них выведал, — не спроси я, так они и не рассказали бы. Судя по всему, в отряде Щорса они не ко двору пришлись, и если бы я не появился, то пошли бы в Налибокскую пущу партизан искать. Ну, а дисциплина… они из кадровой Красной армии, год выживали в лесах, так что одно то, что выжили, и говорит об уровне дисциплины и знании местных условий. Будь они ягдкомандой, навели бы немцев на базу Пронягина. Немцам с Коссовом надо разобраться: как раз случай подходящий. Уж больно немцам обидно, что партизаны у них в глубоком тылу целый город захватили! Будь я командиром ягдкоманды, — я бы перво — наперво отряд Пронягина ликвидировал, он там как бельмо на глазу.
— Похоже, что немцы его и так достанут, — заметил Коровин.
— Тоже верно, — согласился Федорцов. — Уходить Пронягину надо, пока не зажали. Кола сказал, что до конца сентября будут проводиться массированные карательные операции в полосе от Бреста до Суражских ворот. Цель: ликвидация партизанских баз и сведение к минимуму мест возможного базирования партизан. Здорово их Пронягин с Коссовом напугал! Ну, а Суражские ворота они давно закрыть пытаются.
— А сюда не собираются нагрянуть?
— Кола сказал, что пока не собираются. В крайнем случае, к Князь — озеру отойдем, там уж точно пока тихо будет. Самое главное: все операции планируется закончить до конца сентября: их начальству в начале октября уже отчитаться надо.
— Это хорошо, — заметил Коровин. — В начале октября ударим по базе, пока еще дождями все не развезло. Иначе снега ждать придется.
Он немного помолчал и спросил:
— А где эти ребята, что тебя на объект навели?
— Группа Петерсона? Я Земелину велел их на резервную базу вести. Там спокойно с ними поработаем. Сделаем запрос в Москву насчет них, особенно насчет Петерсона: если он действительно был офицером штаба 24–го корпуса, то на него в архивах подробная информация имеется. С этим латышским корпусом все ясно: либо старый кадр буржуазной армии, либо из красных латышских стрелков. Либо в расход, либо доверять можно. Правильно?
— Все верно говоришь, — согласился Коровин. — Только мне наплевать: красный стрелок он или буржуй. Если он дорогу к базе знает, то я по любому заставлю его туда меня отвести. А дальше — значения не имеет. Короче: Петерсона твоего, разумеется, проверим, но маршрут к объекту начинай готовить немедля! Москва дела ждет, а не наших умозаключений.
— Это понятно… — зевнул Федорцов и взмолился:
— Дай мне хоть часов шесть поспать! Которую ночь на ногах!
— Четыре! — коротко ответил Коровин и добавил: — Время пошло!
От первого лица: Генрих Герлиак, Вайсрутения,
бывший пионерлагерь «Озеро Круглое»
Через два дня после того, как я спас Марту от Первушина, в наших краях появился Федорцов. Еще утром его не было, а перед обедом я зашел проведать доктора и увидел в его кабинете неторопливо попивающего целебный травяной чай Федорцова.
— Хорошо, что зашли, — сказал он вместо приветствия и тут же спросил:
— Где Первушин и его группа?
— Первушин возле старого дуба.
— Это который молнией разбит? А что он там делает?
— Лежит.
Федорцов отставил чашку с чаем и внимательно посмотрел на меня.
— Давай, майор, рассказывай.
Я без особой охоты рассказал все и добавил:
— К сожалению, я был один и без оружия, в противном случае я не допустил бы дезертирства группы!
— Понятно, понятно! — перебил меня Федорцов. — И понятно, что Первушин выбрал идеальное время для ухода группы: ваши люди бульбу копали, оружие у вас изъяли до прихода командира отряда. Короче, повезло тебе, майор, что жив остался! Да и доктору повезло, а то за литр спирта чуть мозги не выбили. А с девчонкой все нормально?
— Нормально, — коротко ответил я.
— Ну и хорошо, — так же коротко отозвался Федорцов, наливая чай в чашку.
— Чаю хочешь?
— Нет, спасибо, — отказался я.
— Тогда больше не задерживаю.