— Он прибыл из Берлина, — ответил Бах и тут же спохватился. — Да… поезд, на котором он ехал, был пущен под откос партизанами. Райхель долго скрывался у надежного человека, пока не смог связаться с нами. Он здорово пострадал в катастрофе, мать родная не узнала бы!
Бах замолчал.
— Я полагаю, обергруппенфюрер, что Штраух даст свое объяснение этому факту, — высказал я мнение. — И боюсь, что нам будет трудно опровергнуть…
— Вы тоже считаете, что Райхель был русским шпионам? — резко перебил Бах.
— Я не считаю, а анализирую факты, — возразил я. — Райхеля я практически не знал, пока он не заявился на базу.
— Ладно! Предположим, что Райхель — русский шпион. Где он сейчас?
— Воспользовался нападением на колонну и скрылся. Он подсунул Штадле своего пилота, и сейчас одна надежда: что Штадле сумел противостоять внезапному захвату и обломки самолета лежат где — нибудь в лесу.
— А если не сумел, то самолет с профессором уже стоит возле партизанских землянок, — невесело продолжил мою мысль Бах.
Он вскочил и заходил по кабинету.
— Немыслимо, просто немыслимо! — повторял он. — Русский агент в моем штабе! И это в тот момент, когда рейхсфюрер назначил меня уполномоченным по борьбе с партизанами!
Я понял, что именно волнует Баха, и у меня отлегло от сердца.
— Вы уже занялись этим делом, набрали материал… У вас уже есть конкретные предложения?
— Да, обергруппенфюрер! — решительно заявил я. — Нам следует искать самолет. И чем скорее мы его найдем, тем больше вероятность, что мы сумеем сильно уменьшить масштабы бедствия… Если не в реальности, то хотя бы в глазах рейхсфюрера.
3 ноября 1942 года, Вайсрутения,
пять километров севернее Князь — озера, час ночи
— Что? Что случилось? — вздрогнул Коровин, сжимая твердую рубчатую рукоятку ТТ. Ощущение, что кто — то вошел в неглубокую землянку, мгновенно вырвало его из трясины сна.
— Это я, Федорцов, — последовал ответ. Вспыхнул огонек, неровное пламя коптилки осветило землянку, и Коровин увидел сидящего за колченогим столом Федорцова.
— Москва дала ответ, — сообщил Федорцов. — В ночь с третьего на четвертое будет самолет. Приказано отправить немца, документацию. И нам с тобой приказано лететь.
— Это зачем? — нахмурился Коровин.
— Москва разъяснений не дает, — невесело усмехнулся Федорцов. — Приказано сдать командование заместителю и лететь. Да, еще Сибирцева и Волкова приказано захватить.
— Будем надеяться, что для награждения вызывают, — проворчал Коровин и тут же спросил: — Слушай, у тебя самогонка есть?
— Найдем, — коротко отозвался Федорцов. — А зачем?
— Не спится мне, — вздохнул Коровин. — Немца правильного взяли, наконец удача! Отпраздновать надо! Жаль, Сибирцев не скоро до нас доберется. Зови Волкова!
— Да он спит, наверное, — возразил Федорцов.
— А ты разбуди, он в самолете выспится, — ответил Коровин. — Отпраздновать надо завершение операции, ради которой нас сюда прислали. Буди Волкова! Ведь не каждый день командир выпить предлагает.
— А я думал, ты не пьешь, — признался Федорцов.
— А я и не пью, — ответил Коровин. — Но иногда приходится… Знаешь, как Петр Первый говорил? Пьем не пьянства ради, а дабы не утратить навыка. Давай, выполняй!
Когда на поляне возле Князь — озера приземлился «шторх», Коровин испытал такое волнение, которое не испытывал никогда в жизни: сердце бешено заколотилось и казалось, что оно либо выскочит из груди, либо взорвется.
«Шторх» замер после пробежки, дверца со стороны пилота открылась, и оттуда выпрыгнул Волков, одетый в немецкий летный комбинезон.
— А я не верил, — признался Коровин, крепко обнимая его. — Не операция, а чистая авантюра.
— Сибирцева благодарите, — отозвался Волков. — Он все организовал. Я страху натерпелся на аэродроме, думал, что разоблачат. Только когда в воздух поднялись, успокоился немного.
— Привез профессора?
— Вон, сзади сидит. Весь полет тихо как мышь… — пояснил Волков. — А офицера я вырубил, чтобы он не догадался, что мы не в Минск летим.
Волков открыл дверцу, и тело Штадле мешком вывалилось на землю. Правая сторона его лица и мундир на плече были покрыты запекшейся кровью.
— Не дышит, — с досадой заметил Коровин, щупая пульс. — Перестарался ты, Волков!
— Да как же так! — растерялся Волков. — Я же его аккуратно… Черт! Это он головой об дверь приложился неудачно. Как же это я?
Коровин вытащил документы из кармана офицера, просмотрел.
— Вот так дела! Да это же подполковник Штадле, правая рука генерала фон дем Баха! — с досадой воскликнул Коровин. — Ценный был источник! Жаль, что ты его не довез. Ладно, профессор хоть живой?
— Да вон он, сзади сидит! Вылезай, профессор!
Коровин подошел к самолету и обратился по — немецки к испуганному Фрайтагу.
— Выходите, профессор! Вы взяты в плен разведывательной группой НКВД СССР. Я командир разведгруппы майор госбезопасности Коровин. Мое звание соответствует званию армейского полковника. Хоть вы и одеты в форму унтер — офицера СС, но мы знаем, что вы гражданское лицо и поэтому вам не грозит лагерь военнопленных. Хочу предупредить: от вашего благоразумия и готовности сотрудничать зависит ваша судьба. Вы интересуете нас как технический специалист. Вам нечего бояться. Выходите!
Фрайтаг неловко вылез из самолета, прижимая к груди кожаный чемоданчик.
— Господин полковник, в этом чемодане мои рабочие записи, смысл моей жизни, — сбивчиво заговорил он. — Прошу вас обращаться с ним очень бережно.
— Обещаю, что этот чемодан вы получите в целости и сохранности, когда прилетите в Москву, — заверил Коровин. — Федорцов, печать!
Чемодан тут же был опечатан сургучной печатью и передан Федорцову.
— Волков! — обратился Коровин к пилоту. — Идите обедайте и проследите, чтобы немца накормили. Федорцов, позови Таню, она немецкий хорошо знает, пусть с немцем поработает: если ему чего надо, так пусть скажет. Ну и вообще… а то, не ровен час, от страха помрет профессор. А этого мне очень не хотелось бы!
Через полчаса Федорцов появился с бутылкой самогона, двумя банками консервов, караваем хлеба под мышкой и заспанным Волковым.
— Ты, дорогой наш летчик, не обижайся, что я приказал тебя среди ночи поднять, — обратился Коровин к Волкову, разливая самогон по кружкам. — Не знаю, будет ли у нас еще возможность это дело отметить. Хочу вот что сказать… То, ради чего мы сюда пришли, то задание командования, ради которого мы таскались по лесам Белоруссии, убивали врагов и теряли товарищей, — сегодня мы его выполнили! Разумеется, задание окончательно будет выполнено, когда самолет с немцем приземлится на подмосковном аэродроме. Но для нас оно уже закончилось, теперь от нас ничего не зависит. Наверное, очень странно, что итог всех наших усилий — это насмерть перепуганный немец с кожаным чемоданчиком. Но такова наша работа. Товарищи! Выпьем за успешное завершение нашего задания! Мы его выполнили, мы сделали это!