Алиса напомнила ему, что в доме нечего есть и надо пойти за покупками.
– Ну, можно сходить в китайский ресторанчик, – равнодушно ответил флейтист.
Таким тоном мог бы говорить успешный бизнесмен, сделавший блестящую карьеру и зарабатывающий уйму денег. Подруга не стала напоминать ему, что она получает восемьсот фунтов в месяц, а Том – дай бог, если восемьдесят. Полученные им конверты с анкетами, которые он должен был заполнить и отослать в консерватории, так и валялись нераспечатанными.
– Между прочим, – продолжил Мюррей, – я намереваюсь попросить свою бабушку ссудить меня деньгами для покупки необходимого нам оборудования.
Они вышли из комнаты на галерею, которой заканчивалась лестница. Для такой теплой зимы это был довольно холодный день. Том был одним из тех, кто никогда не одевается по погоде, обходясь неизменным пиджаком. Зимой он всего лишь поднимал воротник. Алиса надела зимнее пальто, весьма довольная тем, что предусмотрительно захватила его с собой из дома. Еще на ней были джинсы, ботинки, вязаная шапочка и перчатки. На плечи она накинула красно-голубую шаль, которую купила из чистого сумасбродства. Ее блестящие каштановые кудри рассыпались поверх шали, образуя еще один покров вроде пелерины или фаты.
Ее спутник принялся разглагольствовать о том, что он довольно неостроумно называл запасной тетивой в своем луке. Он разузнал, что в Кембридже читают курс по изготовлению скрипок. Якобы это будет прибыльным делом, а кроме того, послужит ему своеобразной терапией. Том предлагал скрипачке представить, какой мир, безмятежность и удовлетворение от неторопливой тонкой работы снизойдут на него, когда он займется таким замечательно полезным ремеслом.
Алиса взяла было его за локоть, но тут же резко отдернула руку, увидев, кто поднимается по лестнице им навстречу. Сердце молодой женщины ухнуло куда-то вниз. Такого ощущения она еще не испытывала. Это была не боль, но что-то очень близкое к ней. А потом, когда сердце возвратилось на положенное место, оно начало стучать так, словно в груди у скрипачки били в там-там.
Аксель шел неторопливо, и его глаза смотрели прямо ей в лицо. Одет он был во все то же долгополое черное пальто и черный шарф, длиной в два роста своего хозяина. Этот шарф был небрежно обмотан вокруг шеи Джонаса, и его концы опускались до самых ступней, подобно столе священника.
Алиса не знала, как быть. У нее мелькнула мысль, что он пришел навестить ее, а может быть, даже и забрать отсюда. Или, что гораздо хуже, что он, наоборот, не собирался ее забирать. Она задумалась о том, что будет делать, если этот мужчина сейчас подойдет к ней и поцелует ее прямо на глазах у Тома. Аксель же, прежде чем подняться по следующему пролету лестницы, остановился и внимательно посмотрел на них с Мюрреем. Он просто стоял и смотрел. Так, словно видел Алису впервые в жизни.
Потом он произнес:
– Меня зовут Аксель Джонас. Я друг Джарвиса и теперь здесь живу.
Том шагнул ему навстречу, протянув ладонь. Он назвал свое имя, а затем, кивнув через плечо на Алису, представил ее. Они пожали друг другу руки. Аксель держался безразлично, ни единым взглядом не выдавая их знакомства.
Женщина тоже пожала ему руку, настолько холодную, что она ощутила это даже через перчатку. Она вздрогнула, словно от электрического разряда, и Джонас, несомненно, почувствовал это, пока держал ее пальцы в своих. Тогда Алиса выпустила его руку. Ей казалось, что Мюррей должен был сообразить, что происходит, заметить эту маленькую молчаливую драму, ведь даже воздух вокруг них в тот момент будто сгустился от напряжения, от фальшивого безразличия Акселя и ее подавленного страха и, что уж там скрывать, страстного желания.
Но флейтист дружелюбно улыбался.
– Мы вот собрались пойти перекусить, – сказал он новому знакомому.
Джонас кивнул.
– Если тебе что-нибудь нужно узнать, спрашивай, не стесняйся. Я имею в виду, об этом доме. Да и вообще, если будут проблемы, тебе нужно только сказать, – предложил ему Мюррей.
– Хорошо, я не буду стесняться, – ответил Аксель, и Алисе показалось, что эта фраза прозвучала очень многозначительно, как бы с некоторым намеком, предназначенным только для ее ушей. Что он не будет ни стесняться, ни медлить.
Между тем новый жилец стал подниматься дальше по лестнице. Когда Алиса с Томом спустились в вестибюль, флейтист оглянулся и посмотрел, куда именно тот направился, какую дверь открыл. Молодой женщине расхотелось покидать дом. Ее страх и нервозность ушли, уступив место возбуждению. Скрипачку все не оставляла мысль о том, что Аксель пришел за ней, переехал сюда ради нее, чтобы всегда быть рядом и жить с ней под одной крышей.
Аппетит у нее совершенно пропал. Алиса не могла дождаться, когда вернется домой. Пока они сидели в ресторанчике и потом, когда шли назад, она все надеялась, что Том заговорит о Джонасе – например, скажет, что не ожидал увидеть нового жильца или еще что-нибудь. Заговорить первой она боялась. Но ее спутник, кажется, и думать забыл о нем: он хотел обсуждать лишь свои планы на их совместное будущее.
– О чем ты вообще? Какое будущее может быть у уличных музыкантов? – раздраженно оборвала его подруга.
Мюррей только усмехнулся:
– Но мы же не будем ими всю жизнь! То есть это будет не так, как ты думаешь. Когда мы прославимся в подземке, то выйдем на свет. Джей хорошо знает одного журналиста, и тот собирается написать о нас статью в «Ивнинг Стандарт». Что ты скажешь, если через год наше трио будет выступать в Ковент-Гарден?
Алиса ничего не ответила, и лишь на обратном пути, уже перед входной дверью, она спросила:
– Кстати, что ты думаешь о том человеке, которого мы сегодня встретили?
– Каком-таком человеке? – удивился флейтист.
Или он действительно успел уже забыть нового знакомого, или просто не придавал случившемуся никакого значения.
Алиса же долго не могла уснуть, думая об Акселе и о том, на самом ли деле он переехал из-за нее или нет. Одна из его комнат находилась прямо над их с Томом жильем, другая – немного в стороне, над вестибюлем. Женщина прислушалась. Наверху было тихо.
На следующее утро дом встретил ее пустотой и безмолвием. Была пятница – последний рабочий день перед Рождеством.
Теперь, когда Джонас переехал и они встретились, Алиса ждала, что он снова позвонит ей на работу, но он этого почему-то не сделал. Когда после работы она спустилась на станцию «Холборн», Том уже ждал ее там, и они вместе поехали домой. У флейтиста сегодня выдался отличный денек – он привлек внимание взыскательной публики редко исполняемыми рождественскими хоралами: Ковентрийским, «Слава в вышних Богу» и «Святками». Его часть заработка составила больше десяти фунтов.
Алиса уговаривала себя, что, когда она вернется, Аксель будет ждать в вестибюле. Он будет стоять, как тогда, в первый день, и читать старомодные девичьи имена на сосновых панелях. Но в холле, как и во всем доме, никого не было. Они с Томом поели в ее комнате, слушая купленную скрипачкой запись концерта Брамса. Они вообще часто слушали вместе музыку, стараясь при этом сделать звук потише – хотя после одиннадцати вечера проигрыватель не включали. Алиса не боялась помешать обитателям этого дома, но сейчас она думала о Джонасе и немножко надеялась, что он появится в дверях и попросит их уменьшить громкость. С этого вечера она думала об Акселе не переставая, он присутствовал в каждой ее мысли. Он был в воздухе, которым она дышала, в каждом звуке, который она слышала, каждое лицо, которое она видела, превращалось в его лицо, а когда она засыпала, он приходил в ее сны.