– Что это у тебя завелось, Долл Кодлинг? Никак детёныш? – И он протянул к малышке чёрную, страшную лапу.

Долл поспешно схватила ребёнка и прижала к груди.

– Не смей трогать, мерзкая нечисть! Прочь от моего ребёнка!

– Ты, наверно, любишь детёныша, – вкрадчиво сказал бес.

– Люблю.

– Жаль было бы расстаться?

– Конечно. Но я не собираюсь с ней расставаться! Маленькая моя, солнышко моё, никогда с тобой не расстанусь, – заворковала Долл над младенцем.

– Ой ли? – хихикнул бес. – Что ж, проверим, королева Долл. Не угадаешь моё имя с девяти попыток, расстанешься со своим сосунком сей же час.

– Ты сжалишься! Ты не посмеешь! – воскликнула Долл.

– Ещё как посмею. А жалости во мне нет, поскольку хранить её негде. Сердца-то тоже нету! Хи-хи-хи! Пробуй ровно девять раз – станешь ты моей тотчас. Ну, говори!

– Билл, – предположила Долл.

– Неправильно, – сказал бес. – Это был раз! – И он закрутился веретеном от радости.

– Тогда Нед, – предположила Долл.

– Неправильно! Это два! – И бес закрутился ещё быстрее.

– Может, Марк?

– Неправильно! Это три!

– Савл?

– Неправильно! Это четыре!

– Неужели Мафусаил?

– Неверно! Это пять!

– Не Зеведей?

– Нет! Нет! Нет! Это шесть!

Долл тревожно наморщила лобик, вспоминая мужские имена.

– Твоё имя Хаздрубал, – сказала она.

– Неправильно! Это семь!

Долл не на шутку перепугалась – в запасе у неё было лишь две попытки. И она произнесла дрожащим голоском:

– Тебя, наверно, зовут Навуходоносор.

– А вот и нет! Вот и нет! Это восемь! Ну, Долл Кодлинг, пробуй последний раз!

Что же сказать? Неужели есть ещё имена, которые она позабыла? Долл ничего не соображала от ужаса. Оглянувшись вокруг себя в полнейшем отчаянье, она заметила толстый «Словарь имён», который Нолличек оставил на подносе.

– Знаю! – закричала она торжествующе.

– Нет, не знаешь! Не знаешь! – завопил Прядильный бес.

– Знаю! Знаю! Знаю! Тебя зовут Никодемус!

Бесёнок мерзко захихикал и проговорил:

– Это девять! Чья взяла? Ты моя, моя, моя!

Он веретеном завертелся по детской и снова остановился около колыбели.

– Эй, детёныш! Говори маме до свиданья. Какой хорошенький, красивенький, упитанный детёныш! Прощайся с ним, Долл!

– Нет! Нет! Ни за что! – отчаянно закричала Долл.

Бес протянул было к ребёнку чёрную паучью лапу, но тут глаза его замерцали хитро и злобно, и он сказал:

– Ох и жаль разлучать мать с детёнышем! Давай знаешь что сделаем? Ты его возьмёшь с собой!

– Мою доченьку? В твоё ужасное логово? – Долл вздрогнула от ужаса.

– Там отличненько! Прекрасненько! Красивенько! И детёныш твой красивенький будет там как раз к месту. Он мне очень нравится, твой детёныш. Прямо как ты сама. Давай я знаешь что сделаю? Дам тебе ещё ночку на раздумье. А завтра приду, и ты будешь снова угадывать с трёх попыток. Не угадаешь – моя навсегда вместе с ребёнком.

– А если угадаю? Уберёшься ты наконец с глаз долой на веки вечные?

– По рукам, Долл Кодлинг!

Долл на миг задумалась, а потом сказала:

– Что ж, по рукам.

Но тут, вспомнив ещё о чём-то, снова заплакала, заламывая руки.

– А сейчас чего слёзы льёшь? – осведомился бес.

– Как же мне не плакать? Я ведь должна сегодня до вечера спрясть целую гору льна, иначе мне завтра отрубят голову.

– Вот ещё напасть! Чтоб я упустил такую добычу из-за какой-то ерундовой работёнки? Да спряду я твой лён, Долл, спряду. А ты зато пойдёшь со мной прямо нынче.

– Ну уж нет, – приободрилась Долл. – Обещал ещё три попытки – держи слово. А сейчас спасай мою голову, чтоб было завтра чем угадывать.

– Всё равно не угадаешь! – воскликнул бес. – Не угадаешь. Никому моего имени не отгадать, ни за три раза, ни за тридцать три. Что ж, королева Долл, я сдержу своё слово. Но и ты от своего не отступайся. Сегодня я спряду за тебя лён, а завтра ты и детёныш достаётесь мне – навсегда!

И он завертелся, закрутился, закружился всё быстрее, быстрее – в глазах у Долл так и мелькало. А когда она протёрла глаза, Прядильного беса уж и след простыл.

Глава XII
Признание Долл

– Девятьсот девяносто семь, девятьсот девяносто восемь, девятьсот девяносто девять, тысяча!.. И один! – торопливо добормотала Полл у самых дверей детской. – Уф! Всё. Я вперёд Нолличека досчитала. Он на седьмой сотне запутался, вот и пришлось ему заново начинать. Привет! Я твоя тётя, – сказала она, склонившись над колыбелькой. Но обнаружила, что там пусто. – Где ребёнок? А, у тебя… Дай подержать.

Долл взглянула на неё безучастно, крепко прижимая к себе дочку.

– Ну, дай же. – Полл забрала у сестры младенца. – По-моему, она меня узнаёт! Да, маленькая? Я твоя тётя!.. Доллечка, хорошо, что ты больше не плачешь.

– Все слёзы выплакала, – сказала Долл.

– Но из-за чего? Из-за кого ты плакала? Неужели из-за Нолличека? Он, конечно, вёл себя по-свински, но не впервой же.

Долл отрицательно покачала головой.

– Тогда не оттого ли, что тебе сегодня лён прясть? Велика работа! Вспомни, как ты лихо в прошлом году управилась! Значит, и в этом спрядёшь – не подведёшь.

– Но это не я… – тихо сказала Долл.

– Ух ты и ловкая: всю гору льна за каких-то полчаса! – без умолку тараторила Полл, не услышав сестриных слов. – Я прямо не поверила, что ты – и вдруг столько льна спряла!

– Но это не я, – повторила Долл.

– Не ты?

– Не я.

– Что – не ты? – Полл недоумённо нахмурилась. – Что ты болтаешь? Мы же все видели эту гору льна, а потом – раз! – и всё спрядено. Если не ты пряла, то кто же?

Долл молчала. И было что-то в её молчании, в её безысходной грусти, заставившее младшую сестру взглянуть на старшую попристальней. Положив младенца в колыбель, Полл встала на колени перед Долл и обняла её за пояс.

– Ну, скажи мне, кто спрял лён? – спросила она ласково.

Но Долл, казалось, была не в силах вымолвить ни слова. Полл не на шутку встревожилась.