Это я прочел с жадным интересом. Я не в лесу, но в мире достаточно темном, к тому же в дороге, к тому же дитя урбанизации, вся жизнь в помещениях, над головой всегда крыша, будь это потолок квартиры, офиса, метрополитена или автобуса.
Запинаясь, я прочел молитву вслух, все равно никто из знакомых меня не увидит и не расхохочется в лицо, повернулся и поклонился на все четыре стороны света. По-моему, последнее уже лишнее, явно языческое проникло в чисто христианское логово, как православие почти целиком вобрало языческие обряды и праздники.
Веки отяжелели, я отчаянно зевал, выворачивая челюсть. Спать на открытом месте страшновато, но если просижу у костра всю ночь, то все равно засну утром, что намного хуже. Похоже, я заснул, как бревно, крепкое, мореное, пролежавшее в песке лет сто, потому что, когда сквозь сон услышал голоса, ощутил одновременно, что поспать успел, не совсем, но все-таки...
Костер наполовину прогорел, бревно уже рассыпалось на крупные багровые уголья. Те, что ближе к краям, покрылись толстым слоем серой золы. Багровеет только россыпь посредине, похожая на крупные рубины. Освещенный круг сузился, я опасливо подтянул ноги, а то подошвы тонут во тьме. Вдруг что-то страшное цапнет и потянет в темноту... А там в самом деле слышатся веселые голоса, смех, хихиканье.
Я сунул конец толстой палки в угли, дождался, пока вспыхнет ярким пламенем, поднял над головой, сам встал и сделал шажок в сторону голосов.
На фоне звездного неба три молодые девушки. Все три смотрят с живейшим интересом. Одна толкнула подругу локтем.
– Смотри-смотри, – услышал я быстрый шепот, – молодой какой!
– И красивый, – добавила вторая игриво. Третья посмотрела мне в глаза, отблески пламени играли на ее удлиненном лице. Глаз рассмотреть не удавалось, но свет красиво выхватывал из полутьмы аристократические скулы, белые зубы, высокие брови, тонкую шею. Из одежды на девушках настолько свободные одеяния, что я принял их за наброшенные прямо на голые тела легкие одеяла.
– Незнакомец, – сказала третья, голос ее был чист и нежен, – нам, странствующему народу, нечасто приходится встречать в путешествии героев.
Я кашлянул, спросил осторожно:
– Это я герой?
Она раздвинула губы в улыбке.
– А кто еще осмелится ночевать в Заклятой степи? Даже храбрейшие рыцари проезжают только днем, да и то в сопровождении больших отрядов воинов!.. А ты – один. Приди к нам, в наши шатры. Мы разделим с тобой нашу скромную трапезу. Ты расскажешь о своих подвигах, а мы предостережем тебя о ловушках, что лежат на твоем пути.
Я поднял факел выше. В полутьме угадывались очертания не то шатров, не то кибиток, доносилось фырканье коней. Я сделал пару шагов вперед, теперь свет выхватил край ближайшего шатра. Там как раз двое мужчин разжигали костер, пожилая женщина свалила со спины вязанку хвороста и со стоном разогнула натруженную поясницу.
– Пусть там пока готовят скромную трапезу, – предложил я, – а вы давайте к моему костру. У меня есть сыр и хлеб, даже немного сладостей.
Одна захлопала в ладоши.
– Сладости! Как я их люблю!
– Иди сюда, – предложил я. Она поколебалась, оглянулась на мужчин у шатра. Плечи ее поникли.
– Не могу, – донесся ее тихий жалобный голос. – Наша вера запрещает принимать пищу у чужих костров. Иначе мы исчезнем как народ.
– Ага, – сказал я понимающе, – цыгане. А вы обманите своих... мужей?
Девушки расхохотались все трое. Третья, видимо старшая, объяснила:
– Мы не замужем. У нас девушки выходят замуж только тогда, когда родят хотя бы одного ребенка. Желательно от чужака, чтобы влить свежую кровь в наше древнее племя, самое древнее на земле. Так что сейчас-каждая из нас будет очень стараться, чтобы ребенок родился именно у нее.
Вторая хихикнула:
– Но ты можешь постараться, чтобы родился у каждой из нас!.. Мы же сестры. И друг друга любим.
В голове пронеслись красочные образы, как и что я с ними проделываю, все такие свеженькие и сочные, даже без привычной смуглости, ведь я сам слыхал, что в ряде племен гостям подкладывали девственниц, чтобы разнообразить племя. А уж к ложу героев так и вовсе выстраивается очередь...
Я нагнулся, взял с земли седельную сумку, сделал шаг. Девушки смотрели на меня во все глаза с жадным ожиданием. Одна в нетерпении шевельнула плечами, одеяло сползло на землю. Я все еще держал в одной руке факел, пламя осветило ее обнаженную фигуру, стройную и в то же время необыкновенно чувственную.
Вторая вскрикнула ревниво:
– Кенга, это нечестно! Мы должны все вместе...
Она тоже сбросила одеяло, я ахнул – такой фигуры еще не видел, и тут одеяло сбросила третья. Я прикусил губу, тяжелая кровь со всей периферии сразу пошла густым тяжелым потоком по назначению, я еще никогда не видел такой сексуальности, даже на порно-сайтах Интернета, где можно выставить все, что угодно, подрисовав в нужных местах...
Чересчур красива и эротична, мелькнуло в голове острая мысль. Такие из королевских спален руководят странами, затевают перевороты, объявляют войны, сменяют самих королей и возводят в короли любовников.
– Да сгинут перед лицом твоим ненавидящие его, – сказал я, почти не двигая губами. – Да исчезнут яко дым...
Торжественные старинные слова прозвучали в ночной тишине достаточно отчетливо. Яркий трепещущий свет ударил по глазам. Я отшатнулся, тут же над головой сухо и страшно треснуло, раскололось, лопнуло, и лишь потом в стороны прокатились тяжелые раскаты грома.
Вместо женщин на кратчайший миг возникли серые чешуйчатые звери. Пасти распахнуты, капают слюни, зубы блестят – затем тьма, я слышал только шипение, легкий треск, пощелкивание. Ослепленные глаза медленно привыкали к прежнему лунному свету.
Я вздрогнул, ноги ослабели. Слева всего в сотне шагов чернеет высокая страшная башня. Как я ее не увидел, ума не приложу. Или мне кто-то умело отвел глаза, так это называется. Я видел все, что угодно, только не эту башню, от которой так и веет злом, ужасами, предательством. Правда, вместо чудищ я тоже увидел не совсем то, что было, но тут, видимо, они побаивались, что я пробуду в круге света всю ночь, а их сила, видимо, срабатывает только в ночи.
Я добрался до коня, успокоил, тот дрожал, почти как и я, но я человек, а не тварь дрожащая, взял себя в руки, хоть и противно, поставил ногу в стремя, готовясь взлететь в седло с первой попытки, заставил себя опомниться.
Зловещая башня смотрела черными провалами окон. Яркий лунный свет увязал в той тьме, я почти физически ощутил этот плотный, как протекторная шина, мрак. Сердце сжала холодная ладонь страха. Конь дрожал, храпел и пятился.
Очень хотелось выругаться, сказать что-нибудь злое, и я сказал громко, инстинктивно выбрав самые убийственные слова:
– Во славу единого! Сгинь, яко дым!