Короче, продажи шли бойко, и все деньги, поступавшие от них, Берта вкладывала в строительство. Город тем временем обсуждал «Алмазный полумесяц». Жители района любили во время воскресных прогулок пройтись мимо идеально вылизанной строительной площадки, поглазеть на красочно оформленный плакат с изображением будущего жилого комплекса, дети, прилипнув к ярко окрашенной решетке, наблюдали за рабочими и огромными современными машинами.
Берта еще никогда не была так счастлива. Долго пыталась объяснить себе, откуда в ней это странное сочетание решительности и ликования, бьющего через край, и не могла. И только однажды, в сотый раз разглядывая план строящегося здания, Берта осознала, что она никогда не знала состояния творчества. Того состояния души, при котором можно преодолеть все и при этом получать наслаждение от совершаемого. Она сейчас творила. Этот дом был ее идеей. Он был реализацией всего того, что она накапливала в себе, в своем характере, в своей натуре, в своей душе, он был слепком ее жизни. Он был ее портретом – красивый и необычный. И у него было лицо!
Прошло несколько месяцев, и однажды, приехав, по обыкновению, рано утром на стройку, Берта увидела долгожданный силуэт. Из хаоса рождался порядок.
Итак, миновал самый тяжелый начальный период. Теперь она могла перевести дух. Берта огляделась по сторонам и решительно двинулась в сторону старых дач. Она, не раздумывая, постучалась в калитку дома, обитателей которых она пожалела и не выселила в малогабаритную квартиру в одном из районов города. Калитка открылась почти сразу, будто Берту ждали. Молодой немолодой человек посторонился, пропуская ее в сад. Все это они проделали молча, как будто такие встречи были обычным делом. Она пошла по кирпичной дорожке к дому, он – следом.
– Проходи, у меня тепло, печка топилась, – Роман на крыльце опередил ее, открывая тяжелую дверь.
– Это хорошо. Мы почему-то встречаемся, когда на улице холодно.
– Жаль, что не так часто это происходит, – в его ответе звучала и вежливость, и досада.
– Работа.
– Я уже понял. Ты, кажется, изучаешь общественное мнение? В прошлый раз тебя интересовало, что тут думают о предстоящей стройке.
Берта хмыкнула, но ничего не ответила.
– Чай?
– С удовольствием.
Пока Роман доставал чашки из буфета, Берта устроилась на широком диване. В этой комнате, как, впрочем, и в самом доме, ничего не изменилось. Тот же абажур, та же скатерть, те же стулья. На мгновение ей показалось, что время вернуло ее в тот день, когда она, уловив какой-то знакомый, будто из детства, запах, поддалась минутному настроению, поддалась женской тоске и первая поцеловала Романа. Она помнила его изумление, впрочем, секундное, почти неуловимое, которое сменилось осторожной лаской. Ей было хорошо с ним – он был сильным и изобретательным любовником, думающим о партнерше. Хотела бы она повторить тот день? Да, скорее всего.
– Вот, печенье «Привет». Здесь ничего не меняется, – Роман улыбнулся, – вот только хозяева почти не приезжают. В Москве все болеют. Иногда только с родственниками. Так что я за сторожа и за хозяина…
– Тогда, может, чай будем пить потом?
– Потом… – теперь уже Роман первым целовал ее, пытаясь аккуратно снять с нее блузку.
«Это просто восхитительно – лежать на мужском плече. Это просто восхитительно – чувствовать себя такой свободной и желанной. Я ничего никому не обещаю, но я нужна, мною любуются, меня хотят», – Берта, укрытая легким одеялом, перевернулась на бок, поджала под себя ноги и почувствовала, как проваливается в сон. Роман лежал рядом, бережно обнимая ее.
– Ты замужем? – вопрос Романа разбудил ее и заставил тяжело вздохнуть. Дело в том, что она сама не знала.
Ее свадьба была стремительной – она, жених, родственники в ЗАГСе, небольшой обед в ресторане, вечеринка с друзьями мужа. Именно с друзьями мужа, у нее подруг не было. Потом свадебное путешествие, которое по просьбе новоиспеченной жены проходило как можно дальше от берегов Альбиона. В этой поездке они два раза поссорились, два раза помирились и неожиданно для себя поняли, что поступили опрометчиво. Саня, а замуж Берта вышла именно за него, был обескуражен вероломством и обманом. Берта его не дождалась, у нее уже были мужчины. Еще он так и не понял, для чего строить все эти планы, чем плох их город и для чего еще нужно зарабатывать деньги. У них был небольшой дом, три дорогие машины, квартира в самом центре и бизнес, который приносил вполне приличный доход. Саня планировал вернуться из путешествия, посадить Берту хозяйничать дома – в конце концов, и детей надо заводить, а самому зарабатывать на хлеб с маслом. Но в первый же их разговор на эту тему произошла ссора.
– Я хочу работать, я не хочу оставаться в этом городе, и денег, которые ты зарабатываешь, мне недостаточно.
Берта взяла карандаш, бумагу и быстро начертила ему график, в соответствии с которым их доходы должны расти в геометрической прогрессии. Ну, насчет столь стремительных темпов она, может, и погорячилась, в чем сама же и призналась позже, но то, что Саня зарабатывает недостаточно, она подтвердила. Приручить Берту не представлялось возможным, а давление, которое оказывала она при желании на людей, было поистине адским. Она, вознамерившись добиться от Сани переезда в Москву, каждый вечер приводила ему примеры разорившихся, спившихся и потерявших всякую надежду знакомых. На удивленный и возмущенный возглас мужа: «Да у меня бизнес! Да я сейчас богаче всех в городе! У меня конкурентов здесь нет! Ты это понять можешь?!» – она невозмутимо отвечала:
– Именно это меня и тревожит. Потенциал этого города ты уже исчерпал и теперь живешь за счет прошлых наработок. Ты не развиваешься! Видишь ли, дорогой, конкуренция делает бизнес устойчивее и перспективнее.
Подобное вмешательство в его дела Саня переживал тяжело, к тому же их личные отношения не могли наладиться. Берта никак не могла смириться, что ей пришлось выйти за него замуж, а потому злилась и пыталась выместить на нем свое раздражение. Он же, глубоко уязвленный таинственными романами Берты в Англии, стал подозрителен и агрессивен.
В конце концов, подстегиваемый женой, Саня собрался с духом и перебрался в Москву. Бизнес в родном городе он сворачивать не стал, поставив управляющим доверенного человека, а в Москве обзавелся знакомыми и открыл фирму по продаже автозапчастей. Берта опять злилась, ей казалось, что в столице и так одни банки и магазины запчастей. Она понимала, что для новичка в этом бизнесе ожидаемый доход будет весьма невелик. И тогда она потребовала у Сани продать его бизнес.
– Ты сюда перевести его не можешь. У тебя все ориентировано на местный рынок. Продай и вложи деньги в какое-нибудь по-настоящему прибыльное дело. Сейчас самое время, еще немного – и будет поздно! – Берта эти разговоры вела и утром, и днем, и вечером, и при свете ночника. Саня огрызался и уже проклинал тот час, когда решил жениться.
Каждую размолвку он переживал, совершенно не понимая, «какого рожна ей еще надо». После каждой размолвки Берта терзалась угрызениями совести. Он пытался ее отвлечь нарядами, драгоценностями, путешествиями. Но Берта отчаянно скучала – ей нужен был рост. Саня, наблюдая за ней исподтишка, начинал понимать, что в школе он был невнимателен, когда она приехала из Англии на каникулы, он был полным дураком, а когда женился – слепцом. Через три года их жизни в Москве измучившийся Саня продал свой бизнес, большую часть денег отдал Берте, на остальные открыл яхт-школу в пригороде одного маленького балтийского городка. Он мог бы сделать это и в родном городе, но вернуться туда у него не хватило мужества. Разводиться он не стал.