— Хорошо, хорошо. — Виктор прикрыл ладонью ее губы. — Я не буду. Не сердись. Я растерян, я устал, я напуган. Потому и несу всякий вздор. Ищу виноватого. Я не буду.
Он замолчал. Они с Тэль смотрели друг другу в глаза. Казалось, что надо сказать что-то еще… нет, не говорить… просто не отрывать взгляда… всмотреться в эту бездонную прозрачную синь…
— Ты, наверное, есть ужасно хочешь? — тихонько спросила Тэль, выскальзывая из-под руки. — Да? Я принесла еды… немного…
Наваждение прошло.
Виктор облегченно засмеялся:
— А ты предусмотрительная. Я сейчас готов съесть кого угодно!
— Я невкусная! — запротестовала Тэль, вскакивая. — Не надо! У меня полная корзина пирожков!
— Не вижу на тебе красной шапочки.
Кажется, Тэль не поняла. Наклонилась над корзинкой, стоящей у погасшего костра, — Виктор стал с интересом изучать противоположный берег реки.
— Тут с картошкой, с мясом, с капустой…
— Здорово. Я уже подумывал, рыбу половить или тину попробовать.
— Ну, говорят, один мужик два года илом питался… но мы такую гадость есть не будем… Кушать подано!
Виктор накинул рубашку и присел к корзинке. Тэль разложила пирожки на чистой белой тряпице, с гордым видом ожидая его реакции. Кроме самих пирожков нашлась еще бутылка вина, два маленьких бокала, кусок жареного мяса в плотной бумаге и несколько вареных яиц — как привет от любимого Министерства путей сообщений.
— Вино — это здорово, — согласился Виктор. — Ты умничка. А почему два бокала?
Тон строгого папаши не удался.
— Потому, что я тоже хочу выпить глоток.
— Ладно, разрешаю, — торопливо согласился Виктор, ощущая себя предусмотрительным королем из какой-то книжки. — Мне это явно необходимо. После этого вокзала…
— Какого вокзала?
— На меня набросилась еще одна свора убийц. На вокзале в городке Хорске. Сам не понимаю, как ушел…
Рука Тэль, уже потянувшаяся за бокалами, дрогнула.
— Расскажи.
— А ты не знаешь?
Виктор так привык, что Тэль находится в курсе всех событий, что даже растерялся.
— Ну… после реки…
— Что случилось там, я знаю. Я говорила с гномами.
— Потом я сел в поезд «Белый Орел»…
Виктор рассказывал, что случилось с ним за прошедшие сутки, а Тэль молча слушала, опуская глаза все ниже и ниже. Он описал безумие, охватившее вагон — и давшее ему шанс на спасение, и яростную схватку — когда маги Воды сцепились с новыми бандитами, наверное, не желая делиться добычей… им не желая делиться. И про то, как плыл под водой, внезапно обнаружив, что способен неограниченно задерживать дыхание, про то, как выбрался на берег… Только про сон он ничего говорить не стал.
— Здесь ты меня и нашла…
— Что же я наделала… что я наделала… — Виктор с удивлением и страхом понял, что девочка плачет. — Дура…
— Тэль!
Виктор обнял ее, прижал к груди:
— Ну, ну… что ты, девочка… не надо… я ведь живой! Все нормально!
Она всхлипывала, цепляясь за Виктора. Замотала головой:
— Нет… не в этом дело… У тебя теперь лишь один путь… наверное…
— О чем ты, Тэль?
— Говоришь — люди в вагоне словно взбесились?
— Да… Что это значит?
Тэль молчала.
— Не надо так, прошу тебя… — с отчаянием повторил Виктор. — Ты единственный близкий мне человек в этом мире!
— А ты уверен, что я — человек? — Тэль была уже на грани истерики.
— Я и в себе на этот счет не уверен. Тэль, не плачь…
Девочка помолчала.
— Хорошо. Я не буду, Виктор. Я что-нибудь придумаю…
Рывком отстранившись, она подошла к воде и стала умываться. Скомандовала:
— И налей мне вина! В конце концов!
Ритор расплачивался.
Было в этом что-то жуткое. Еще недавно люди рвали на себе волосы, заходились в криках отчаяния, рыдали над трупами близких или просто бродили с пустыми глазами — что казалось еще страшнее.
Теперь к кабинету начальника станции выстроилась мрачная, но оживленно переговаривающаяся очередь. Каждого выходящего жадно расспрашивали, выпытывая суммы и детали разговора. Некоторые отвечали, некоторые — нет, в зависимости от душевной скрытности и страха перед магами.
Ритор расплачивался.
— Кормильца, кормильца я потеряла… — Пожилая женщина комкала платок, утирая слезы. — Как жить теперь буду? Как детей поднимать?
— Муж? — тихо спросил Ритор.
Женщина замялась:
— Отец…
— Сколько лет ему было?
На этот вопрос пострадавшая тем более не хотела отвечать. Но выхода не было, а лгать магу она не рискнула:
— Восемьдесят… с небольшим.
Ритор вздохнул:
— И он содержал вашу семью?
— Мастер был хороший! Сапожник! — женщина сразу пошла в атаку. — Ни дня без дела не сидел!
— А муж ваш?
— А, пьяница несчастный…
Ну что тут было делать? Ритор молча отсчитал золото, еще на небольшую сумму вручил женщине расписку. Та помолчала, явно раздумывая, не потребовать ли большего, но под ледяным взглядом Сандры стушевалась и быстро ушла.
— Жаба! — выпалила Сандра, едва закрылась дверь. — Барракуда… падалью ей питаться…
— Сандра, не надо, — попросил Ритор. — Да, они врут. Они торгуют кровью своих близких. Что мы можем сделать? Отказаться? Чтобы по всем землям клана пошли разговорчики — Воздух убивает своих слуг?
— Это гадко, — как обычно в минуту сильного волнения, Сандра забыла о всяческом жаргоне. — Почему на улице сидят две женщины, плачут над мертвыми мужьями и даже не думают потребовать денег? А эти… трупоеды…
— Выйди и заплати им компенсацию. Большую. Скажи, что клан просит прощения у верных слуг.
— И так без денег остаемся…
— Сандра!
Женщина встала.
— Я попрошу заем у гномов. Что поделаешь. Заплати тем, кто не требует денег. А я разберусь с теми, кто выстроился в очередь.