От невысокой дощатой рубки на корме шагал человек. Высокий и узкоплечий, слегка сутулящийся при ходьбе, с длинными волосами, перехваченными на лбу неширокой бисерной повязкой. Лицо загорелое, обветренное, на плечах — невесть зачем наброшенный длинный черный плащ.
— Привет! — Он протянул руку. — Вам куда?
— До самого края, капитан, — обворожительно улыбнулась Тэль. — Довезете?
— О чем базар? Конечно. Хавка у вас своя? Пенка, чтобы спать, у меня найдется…
— Еды у нас нет… — вздохнула Тэль.
— Три монеты в день с носа, — решил проблему капитан. — Будем знакомиться? Эленельдил.
— Какого ты рода, почтенный Эленельдил? — удивилась Тэль. — Ведь это нечеловеческое имя?
У Виктора странное имя капитана вызвало ассоциации с каким-нибудь знатным чукотским оленеводом, и он тихонько усмехнулся.
— Ну… пока сюда не пришел, Николаем был, — хохотнул капитан.
— Погоди, — вмешался Виктор. — «Сюда» пришел?
— Ну да. С Изнанки я. Слыхал? Да, впрочем, ты… — Николай-Эленельдил прищурился, — ты и сам, похоже, оттуда… Правда?
— Правда. — Виктор протянул руку, назвав себя.
— А ты откуда?
— Из Москвы.
— Из Москвы? — оживился капитан. — И я тоже! Ты где жил?
— На «Электрозаводской».
— А я на «ВДНХ». Слушай, Витя, мне и лицо-то твое вроде как знакомо. Ты у нас-то не бывал? Не захаживал?
— Куда? — не понял Виктор.
— Как куда? К нам, в Нескучник. Мы там каждый четверг тусовались.
Виктор непонимающе покачал головой.
— А, что было, то было… быльем поросло. — Капитан слегка смутился. — Раз земляк… в общем, сегодня угощаю. Идемте!
Похоже, что, кроме Эленельдила, на барже не было ни единого человека. Впрочем, движение в канале было слишком ровное и неторопливое, чтобы в этом возникала какая-то необходимость. Баржа сама собой отвернула от берега и вышла на стержень течения.
— Скучновато тут, — честно признал Эленельдил. — Зато работка непыльная, живешь в достатке… опять же, если провезешь чего запрещенного…
Он подмигнул Виктору и шепотом сказал:
— У меня в трюме целый тюк сушеной травки! Ты как, не любитель подымить?
Чувствуя себя случайным зрителем пьесы абсурда, Виктор покачал головой.
— Ну, блин, что ж ты такой правильный! Подружка, а тебя как звать?
— Тэль.
— А ты — местная?
— Вполне.
— Это правильно. Ты парня не бросай, помоги обвыкнуться поначалу…
Вслед за капитаном они вошли в рубку. Видно было, что обитает здесь только один человек, причем — мужчина и вдобавок — неряха.
На столе были перемешаны яблочные огрызки, какие-то заляпанные жиром карты, пустые тарелки, инструменты, чинарики, почему-то — пучки ваты и причудливой формы деревянные чурбачки, останки сушеной рыбы, липкие стаканы с мутными остатками пива на донце.
Перед окном, выходящим к носу, торчал из пола маленький штурвал. Сейчас он медленно и скрипуче вращался, отмечая покачивание носа баржи. Рукоятки штурвала, когда-то отлакированные, выглядели так, будто о них неоднократно тушили окурки.
В углу валялась горка одежды — что-то, похоже, чистое, а что-то грязное и скомканное. Поверх рубашек и носков лежал одинокий лифчик.
— Вчера одну компанию подвозил, — ничуть не смутившись, сказал Эленельдил. — С такой девчонкой познакомился… — Он подмигнул Виктору. — Даже жалко стало, что женат!
Рассказывая о своих любовных приключениях, он совершенно не стеснялся присутствия Тэль.
— Не то что вчера… Подсадил девчонку, думал — вечерок скоротаю. А эта, Рада… Пиво ей не понравилось, знаток в юбке… Сагу о древних битвах послушать не захотела… тоже мне воительница! — Эленельдил мрачно потер затылок, сморщился.
— Рада? — воскликнул Виктор.
— Да, Радой назвалась… Нет, чего красивым девушкам дома не сидится? Добывают откуда-то меч… здоровый!.. и шастают в поисках приключений.
Не усидела, значит, дочка Конама в уютном ресторане! Может, и сам Виктор был тому виной — разбередил душу.
— Давайте я порядок наведу? — предложила Тэль. Кажется, разговор о Раде ей сильно не понравился.
— Уважаю! — Капитан расцвел в улыбке. — Нет, это правильно! Тэль, ты лапочка! Если Виктор тебя обижать будет, приходи ко мне! А мы пока на палубе побудем, чтобы не мешать…
Подхватив с пола маленький деревянный бочонок, капитан попытался покинуть каюту.
— Вначале принесите мне два ведра воды, веник и тряпки, — скомандовала Тэль.
— Воду… сейчас… а вот тряпки…
Тэль молча нагнулась над кучей одежды.
— Собираешься это носить?
Капитан почесал подбородок, изучая прожженную во многих местах, испачканную в масляной краске, надорванную по подолу рубашку.
— Да нет, наверное… а, бери! Чем ради чистоты не пожертвуешь!
Лишь через десять минут — пришлось и принести воду, и отодвинуть стол на середину рубки, а узкий топчан от стены — Тэль позволила им выйти на палубу. Опасливо озираясь, капитан покачал головой:
— Нет, я, конечно, за всяческую гигиену… но уж слишком круто… Что, выпьем?
Они расположились ближе к носу баржи. Из рубки доносился такой шум, грохот и неодобрительное ворчание, будто там устроил гульбище взвод пьяных солдат, взявших штурмом женский монастырь, а не наводила порядок хрупкая девочка.
Виктор кивнул. Хотелось сполоснуть бокал, но не в забортной же воде, куда только что, на его глазах, помочился со встречной баржи интеллигентного вида пожилой гном.
По счастью, хоть пиво оказалось крепким, насыщенным и вкусным, даже несмотря на то, что было излишне теплым. Они сдвинули бокалы, выпили.
— Можно я буду звать тебя Николаем? — спросил Виктор.
— Зови, — легко согласился Эленельдил. — Только Ником не зови… ненавижу…
Он быстро налил по новой:
— Хорошо здесь. Верно?
— Да, неплохо, — осторожно согласился Виктор.
— Давно ты с Изнанки?
— Три дня.
— О! За это надо выпить.
Почему-то Виктору казалось, что и недельный, и месячный срок вызвали бы такую же реакцию. Они выпили снова.