Олег сосредоточенно кивнул:
— Давай курс восемьсот пятьдесят, но особо не разгоняйся, все равно, пока они опомнятся, мы успеем выйти из зоны действия перехватчиков.
Чернокожий пилот, покосившись на Эсмиель, смущенно пробормотал:
— Прошу прощения, мэм, сейчас будет немного неудобно, — после чего снова надавил какую-то клавишу.
Следующие несколько часов для Эсмиель слились в одно сплошное мучение.
Судя по всему, гравикомпенсаторы этого странного маленького кораблика не были рассчитаны на подобное ускорение, поэтому ей казалось, что у нее на груди, голове, руках и ногах устроилась плотная толпа каких-то маленьких, но очень тяжелых зверьков, которые свернулись калачиком и заснули, даже не подозревая о том, как ей тяжело. Хотя остальным эта тяжесть, по-видимому, не доставляла особых неудобств. Они достаточно свободно переговаривались и даже вставали с кресел и ходили по рубке и куда-то за ее пределы. Эсмиель тоже несколько раз о чем-то спросили, но она не чувствовала в себе сил даже для того, чтобы просто качнуть головой. Несколько раз Олег, который уже перебрался на пилотское кресло, вставал со своего места и, кивнув чернокожему, опускался на пол рядом с ее креслом, а потом клал на ее лоб свою прохладную и жесткую руку. Это приносило ей облегчение, но ненадолго, потому что через какое-то время тот чернокожий что-то натужно говорил ему и Олег покидал ее и снова садился в кресло пилота. Несколько раз после этого их начинало изрядно болтать, но по большей части тяжесть была постоянной и ровной. Наконец, спустя несколько часов, все это кончилось.
Это произошло внезапно. Тяжесть, к которой она уже успела по-своему привыкнуть, вдруг просто исчезла, и в то же мгновение Олег вскочил с пилотского кресла и, шагнув к ней, взял за руку. Некоторое время они просто молчали, потом Олег прошептал:
— Вот и все. Теперь им нас не достать. — И он смущенно улыбнулся. — Прости, но я старался…
— Ну, мэм, вы молодец, — влез чернокожий и тоже улыбнулся.
— Точно, — подтвердил тот, что ждал их в коридоре, возникнув у кресла с подносом в руках, — никогда бы не подумал, что столь нежная леди, как вы, может выдержать столько при двух… э-э-э, больше чем трех с половиной «жэ». — И он галантно поклонился и, опустившись на колено, подал ей высокий стакан с каким-то горьким, но, как потом выяснилось, бодрящим питьем. — Мы все вами восхищаемся, мэм.
Она с трудом ухватила стакан и выпила его содержимое мелкими глоточками, а потом обессиленно откинулась на спинку и, обведя их страдальческим взглядом, жалобно спросила:
— Скажите, а что такое мэм?
Путь до его мира на адмиралтейском курьере занял всего две недели, и за это время они ближе узнали друг друга. На кораблике оказались две небольшие каютки, в которых были по две откидывающиеся койки, расположенные одна над другой. Когда Эсмиель впервые улеглась на отведенном ей жестком ложе и наконец получила возможность без помех подумать над тем, что произошло, то от всего случившегося ее просто оторопь взяла. Но постепенно на душе, наоборот, стало как-то тихо и покойно. Ушло напряжение, исчез какой-то подспудный страх. Однако девушка была слишком измучена длительной перегрузкой, чтобы размышлять об этом достаточно долго, и поэтому быстро уснула.
Ребята оказались очень милыми. Они старались угодить ей, и к тому же в них не было ни следа того подсознательного раболепия, которое всегда чувствуется в простолюдинах, когда они общаются с лордами и леди. И это скрашивало мелкие неудобства, вызванные полным отсутствием косметики, смены белья, даже такой мелочи, как портативный деодоратор и носовые платки. В конце концов Эсмиель самой сделалось смешно. Это ж надо — такая высокородная леди, а выскочила из своих покоев в одном халате поверх пеньюара, будто какая-то служанка к дружку, поджидающему ее у садовой калитки.
Олег словно околдовал ее. Первое время она просто молча сидела рядом с ним в каюте или в пилотской рубке, держала его за руку, если была такая возможность, либо просто смотрела на него, наслаждаясь странным ощущением, какое дарило ей это рукопожатие или ласковый взгляд. Потом они начали разговаривать. У курьера оказался достаточно мощный многофункциональный компьютер и медотсек с сильным гипноаппаратом, да и ее происхождение сыграло роль. Азы их языка она усвоила достаточно быстро. Остальное было делом практики и желания. Однажды она спросила его:
— Скажи, а почему твои друзья зовут тебя Берс?
Он смущенно пожал плечами:
— Ну, нас всех так называют.
— Кого?
И он рассказал. Немного путаясь, сбиваясь и краснея. Когда он закончил, она впервые обняла его и притянула его голову к своей груди.
— Бедный мой.
Он замер. Впрочем, она тоже. До сих пор они даже ни разу не поцеловались, и каждый шаг навстречу большей близости вызывал у нее какой-то странный затаенный восторг.
— Знаешь, возможно, то, что мы… Ну, так реагировали друг на друга, как-то связано с этой твоей особенностью.
Он кивнул:
— Я знаю.
И то, как он это произнес, показало ей, что он знает о предмете разговора намного больше ее. И еще она почувствовала, что углубляться в эту тему пока не время.
Они вынырнули в обычное пространство над самой эклиптикой как раз в районе пояса астероидов. Млокен-Стив рассчитал курс, который должен был вывести их к Земле по наиболее пологой траектории. А спустя два дня они наконец вышли на связь с лунной базой. До посадки оставалось несколько часов.
Последние три часа перед посадкой Эсмиель пребывала в страшном волнении. Она проклинала свою безалаберность и, выгнав всех из жилого отсека, сосредоточила усилия на том, чтобы с помощью скудного набора лечебной косметики и рассчитанного на мужские запросы гигиенического блока хоть немного привести себя в порядок. Результат ее усилий привел девушку в отчаяние, а мысль о том, что она предстанет перед обитателями этого нового мира, который отныне должен стать ей родным, в самодельном платье, изготовленном из халата и пеньюара с помощью молекулярного соединителя, буквально приводила ее в бешенство. Дружный хор мужских голосов, утверждающих, что она великолепно выглядит, только усугублял ситуацию. И когда наконец стих вой маневровых двигателей, Эсмиель почувствовала, что ее охватывает паника. Берс убрал руки с пилотского пульта и негромко произнес:
— Вот мы и дома. — Потом отстегнул ремни, встал с пилотского кресла и, подойдя к ней, наклонился и прикоснулся губами к ее виску. — Пойдем, все будет хорошо.
И эта неожиданная трогательная нежность вдруг успокоила ее. Она улыбнулась ему, встала и решительно двинулась к выходу.
К ее удивлению, ангар был почти пуст. Их встречали только трое мужчин и одна женщина. Все четверо были в грубых рабочих комбинезонах, своей подчеркнутой функциональностью явно выдающих канскебронские корни. Высокий седой мужчина, рядом с которым стоял Энтони, покинувший корабль раньше их, шагнул вперед и протянул Олегу руку: