Это были легкие кроссовые машины, только перекрашенные в маскировочный цвет и с крепившимися позади запасными канистрами и всяким-разным. Идеальное средство разведки, если есть хоть какая-то дорога и… и если есть горючее. В бинокль было видно, как из-за моста появилось несколько местных, явно обменялись с мотоциклистами рукопожатиями, о чем-то коротко переговорили и стали откатывать в стороны солидные «ежи» из рельсовых обрезков. Мотоциклисты так же лихо порскнули обратно к каравану, и тот почти сразу тронулся с места. Романов не прекращал наблюдения за неспешно, но уверенно приближающимися машинами.
Тяжелых грузовиков, превращенных в передвижные крепости вместе с фурами, было шесть. Вряд ли они могли давать больше двадцати километров по самой лучшей дороге, но зато были почти неуязвимы, причем бронировали их со знанием дела, почти профессионально. Две фуры на поверку оказались никакими не фурами, а цистернами с горючкой, они передвигались по центру каравана. Над всеми машинами развевались оранжевые с черным рулевым колесом флаги. И над кабинами, и позади фур, и на их верху тут и там были установлены башенки (даже, кажется, вращающиеся) с пулеметами. На серо-зеленой броне переднего грузовика было написано крупно алыми фривольными буквами: «ЦИРК ПРИЕХАЛ».
– Вот это, значит, он самый и едет, – сообщил из-за плеча Романова поднявшийся на крышу Лодырь. Подумал и добавил – на случай, если Романов чего-то не понял или не увидел: – Дальнобой. Завтра-послезавтра ждался, а вот – едет… Встречать-то пойдешь или мне его сюда привести?..
Два мотоцикла въехали на территорию школы с лихим разворотом один за другим. Наездник первого быстро сдернул и плюхнул перед собой шлем, на котором было нарисовано все то же черное рулевое колесо, окруженное оранжевой надписью готикой:
«СОДЕРЖИМОЕ НЕ ВЗБАЛТЫВАТЬ НЕ ВЫНОСИТЬ!»
Это оказался молодой парень лет пятнадцати-семнадцати, высокий, круглолицый, пухлогубый, он правой рукой удобно и уверенно придерживал на бедре «Сайгу» вроде бы двадцатого калибра с чудовищным самодельным магазином-«колесом» на два десятка патрон, а левую, которой снимал шлем – в ребристой тактической перчатке с подшитым высоким раструбом-крагой из толстой кожи, – уже опять держал на руле. Снаряжение его представляло собой смесь гоночного и милитаристского стиля. Вокруг он посматривал угрюмо-подозрительно, всем своим видом показывая, что не ждет от жизни ничего хорошего.
Его старший спутник, неспешно слезший со своего мотоцикла – невысокого роста, худой, длиннолицый и плохо выбритый, с широким подвижным ртом, – напоминал скорей мудрого и ироничного детского тренера из старых советских кинофильмов. Правда, те тренеры не носили «лифчиков» с автоматами поперек груди.
– Это вот Алексей Светлов. Это вот Николай Романов, – познакомил Лодырь еще соображавшие только, что сказать, «высокие стороны». – Прошу любить и жаловать, значит. Как водится.
– Наслышан. – Дальнобой пошел навстречу Романову, снимая перчатку и протягивая руку. – Приятное совпадение.
– Я о вас не слышал, но совпадение действительно приятное, – живо откликнулся Романов. Дальнобой ему понравился, пусть и годился по внешнему виду чуть ли не в отцы…
Родом Алексей Светлов по прозвищу Дальнобой был из Липецка. И в начале войны зарабатывал тем, что по армейскому контракту с группой товарищей «гонял» грузы для вооруженных сил туда-сюда. Война застала его караван на перегоне Благовещенск – Хабаровск… Что самое интересное, Романов вот в эту самую минуту, слушая короткий рассказ нового знакомого и, хотелось надеяться, союзника, вспомнил, как встречал такой ник (Дальнобой) в каком-то из ЖЖ, куда вышел через страничку одного средней руки писателя – в свою очередь, его Романов хотел пригласить в организацию, но почему-то (уже не вспоминалось почему) не решился. А тот ЖЖ смотрел и тогда, и потом несколько раз. Сейчас неожиданно всплыло в памяти, и Романов, кивнув в сторону парня на мотоцикле, спросил:
– А это Леха?
На лице Дальнобоя отразилось удивление, которое тут же сменилось пониманием. Он ухмыльнулся:
– Читатель и почитатель?
– Вроде того, – ответил улыбкой Романов. – Тесен мир.
– Вроде того тоже… Лех, слышишь? – окликнул парня Дальнобой.
– Слышу, – буркнул тот хмуро. – На тот свет попадешь, все равно под крышку в котел заглядывать будут: «Ой, а это он?!» – И добавил осуждающе: – Как дети, честное слово.
– Он очень самокритичен, – сообщил Дальнобой доверительно. – Это я насчет котла с крышкой… И еще он крайне суров. Леша, расслабься, пожалуйста, тут все свои.
Леха еще что-то буркнул – суверенное и непримиримое, насчет «своих разных», но с мотоцикла слез и немного свысока поглядел на Женьку (тот был явно младше). Спросил:
– Пацан, вода есть под рукой?
– Он не говорит, – предупредил Романов. Леха моргнул, быстро опустил и поднял глаза. Женька махнул рукой (мол, ерунда) и позвал таким же взмахом за собой…
Во двор въехал еще один мотоциклист – так же лихо затормозил, сдернул шлем. Этого мальчишку (примерно ровесника Женьки) Романов по имени не помнил, хотя вроде бы тоже видел в том покойном ЖЖ.
– Здрась, – сообщил он Романову. И обратился к Дальнобою: – Па, мы надолго встаем?
– Наверное, навсегда, – вздохнул Светлов. – Чего смотришь? Поезжай, скажи, что сейчас буду с гостем!
Мальчишка кивнул, хотел лихо стартануть, но чуть не свалился с мотоцикла – и со двора выехал куда осторожней…
В караване Дальнобоя было больше семидесяти человек, семь или восемь семей с детьми, еще какие-то – видимо, подобранные на дорогах – дети, несколько мужиков-одиночек, несколько молодых казаков-забайкальцев… Оружия, боеприпасов, продуктов, как видно, тут хватало. В фурах располагались и несколько мотоциклов. Впрочем, пока Светлов-старший распоряжался насчет стоянки, к Романову подошел один из уже успевших сюда просочиться порученцев и конспективно сообщил – чуть ли не с ходу, тихо, но отчетливо:
– Горючего у них мало. Одна цистерна пустая совсем, во второй – хорошо если на четверть, – после чего растворился среди машин.
Вернувшийся Светлов завел разговор, о котором думал Романов, первым и сразу. Сказал, что сейчас будет готов торжественный обед на две персоны, над этим уже работают, после чего изложил с ходу, уже перейдя «на ты»:
– В принципе, знаешь, я давно подумывал – осесть. Хотел здесь, Лодырь – компания подходящая. Про Владик-то я слышал, даже совался туда, но уж больно к вам главная дорога фонит. А в объезд побоялся искать.
– И не доверяете все-таки, – дополнил Романов. Дальнобой прищурился. Медленно произнес:
– Твои вон горючку у нас замеряют, Леша сейчас ваши зенитки считает… За этот год у нас было почти полсотни стычек. И так – постреляли и убежали – и штурмы лагеря нашего по два-три дня кряду. В разное время мы к себе почти сто человек приняли. Сорок из них – похоронили… если смогли. Я хочу доверять. И остаться тут хочу. Только боком не выйдет ли?