Однако природное кокетство не позволяло Магдален «говорить прямо».
– Мы все вчера были так удивлены появлением Фрэнка, правда, папа? Ему очень повезло, да?
– Он просто счастливчик! – ответил мистер Ванстоун. – Но какое отношение имеет это к твоему «делу»? Я не понимаю, к чему ты клонишь, Магдален.
Она придвинулась еще ближе.
– Вероятно, он сделает состояние в Китае? Но это так далеко. Ты не заметил, папа, каким грустным был вчера Фрэнк?
– Честно говоря, я был так поражен новостью и так забавно было вдруг увидеть старину Клэра в нашем доме, что я не обратил особого внимания на настроение Фрэнка. Впрочем, ты права: похоже, он не сумел оценить по достоинству, как ему повезло.
– Тебя удивляет, что он грустит, папа?
– Само собой.
– А ты не считаешь, что покинуть родные края на целых пять лет, трудиться среди дикарей, не видеть друзей – настоящее испытание? Может быть, Фрэнку будет не хватать нас?
– Полегче, Магдален! Я слишком стар, чтобы так сжимать меня – я уже еле дыхание перевожу. Конечно, ты права, милая. Но за все в этой жизни приходится платить. Фрэнк будет скучать по друзьям, оставшимся в Англии, это неизбежно.
– Тебе ведь всегда нравился Фрэнк. И ты ему нравился.
– Да-да, он славный парень, тихий, добрый. Мы всегда отлично ладили.
– Ты относишься к нему как к сыну, да?
– Ну конечно, дорогая.
– Возможно, ты тоже скучаешь по нему, когда он далеко?
– Наверное, Магдален, не стану отрицать.
– Может быть, ты бы предпочел оставить его в Англии? Почему бы ему не остаться здесь, вместо того чтобы ехать в Китай?
– Милая моя! В Англии у него нет никаких перспектив. Я думаю о его пользе. Я от всего сердца желаю парню добра.
– Я тоже, папа! От всего моего сердца!
– Я не сомневаюсь, он же твой старый товарищ, еще с детских лет. Но что случилось? Почему ты плачешь? Ты же сама знаешь, что поездка в Китай пойдет ему на пользу.
– Но он не хочет делать там состояние, он достоин лучшего. Но я боюсь, ты будешь смеяться надо мной. Пообещай не смеяться!
– Все, что угодно, милая. Хорошо, обещаю. А теперь давай, говори, что может быть для Фрэнка лучше, чем Китай?
– Он может жениться на мне.
Если бы ясный летний день перед глазами мистера Ванстоуна внезапно сменился зимним сумраком, если бы деревья разом потеряли листву, а зеленые поля в одно мгновение покрылись снегом, его лицо выразило бы меньшее изумление. Он не мог поверить в то, что услышал, а дочь спрятала лицо у него в плече, словно опасалась увидеть его реакцию. Повисла долгая пауза, Магдален с трепетом ждала ответа. Наконец, мистер Ванстоун подобрал слова:
– Ты удивляешь меня, Магдален. Больше, чем когда бы то ни было.
Изменившийся, серьезный тон его голоса заставил девушку еще крепче сжать отца в объятиях.
– Я разочаровала тебя, папа? – тихо спросила она. – Только не говори, что я тебя разочаровала! Но с кем еще я могла поделиться своей тайной? Не отпускай его, прошу! Это разобьет мне сердце. Он боится сказать своему отцу, он даже с тобой боится говорить, потому что ты можешь рассердиться на него. О, не отпускай его! Ради меня… – прошептала она и нежно поцеловала отцовскую щеку.
Мистер Ванстоун был опечален, но ласково погладил дочь по волосам.
– Спокойнее, милая, – проговорил он почти шепотом.
Перед глазами отца как наяву мелькали воспоминания: вот Магдален, еще малышка, играет с ним, словно с товарищем-ровесником, вот крутится перед ним в новом платье… Она всегда была рядом, всегда уделяла папочке особое внимание, всегда оставалась его любимицей. Его простое и доброе сердце подсказывало ему, как любить, баловать дочку, но совсем не могло научить его тому, как увидеть ее взрослой, как вести себя теперь. В одно ошеломляющее мгновение мистер Ванстоун понял, что она стала женщиной!
– Ты хорошо все обдумала, дочка? – спросил он растерянно. – Ты уверена…
Она ответила прежде, чем он закончил вопрос:
– Уверена я, что люблю его? Ну конечно! Люблю! – голос ее задрожал от волнения.
– Ты такая юная. Вы оба слишком молодые, милая моя.
Она подняла голову и в первый раз за весь разговор прямо взглянула ему в лицо.
– А вы с мамой были намного старше? – она улыбнулась сквозь слезы.
Он хотела снова положить голову ему на плечо, но отец внезапно развернул ее лицо к себе, поцеловал нежно в лоб, прямо между бровями.
– Не намного, дорогая, – признал он. – Не намного старше, чем ты сейчас. Жди здесь, я пойду и поговорю с твоей матерью.
И она ждала, очень долго ждала, но отец не возвращался. Постепенно Магдален встревожилась. Она не понимала, что происходит, и решила тоже пойти в дом. Сердце ее щемила неясная тревога. Она никогда прежде не видела, чтобы ее отец был так взволнован и смущен, как после ее признания. Теперь она начинала беспокоиться о том, как пройдет следующий разговор. Магдален осторожно вошла в холл, не желая сразу же наткнуться на сестру или мисс Гарт, а потому нервно прислушивалась к малейшему шуму. Внезапно за ее спиной открылась дверь утренней гостиной. Она резко обернулась и увидела отца: сердце ее отчаянно заколотилось, лицо побледнело. Но мистер Ванстоун был вполне спокоен, хотя и не так жизнерадостен, как обычно. Магдален сразу заметила, что он старается говорить очень мягко – почти как мама, а не как он сам.
– Ступай, дитя мое, – он жестом пригласил ее в комнату. – Скажи матери все, что говорила мне, а если понадобится, то и еще больше. Она лучше подготовлена к таким разговорам, чем я. Мы сегодня все обсудим, а завтра и ты, и Фрэнк получите наш ответ.
Глаза Магдален загорелись надеждой. Она трепетала от счастья, входя в утреннюю гостиную. Отец уже подготовил для нее почву, первый шок прошел, и наверняка теперь мать согласится. Ей ведь нравится Фрэнк. Магдален и в голову не приходило, что миссис Ванстоун может быть против – ведь она жила любовью к детям и хотела им счастья.
На следующее утро важнейшее решение было принято. Родители обсудили ситуацию и пригласили младшую дочь к себе. Отец говорил с нежностью и добротой, но взвешивал каждое слово.
Мистер Ванстоун сообщил, что ни он, ни его жена не осуждают Магдален за ее увлечение Фрэнком. Оно вполне естественно, особенно после совместного участия в спектакле. Но теперь родительский долг позаботиться о будущем счастье своего ребенка, а что касается Фрэнка, они искренне хотят, чтобы он оказался достойным доверия. Они отдают себе отчет в предубеждении против юноши и эксцентричности его отца. Но Фрэнк и его братья давно уже заменили Ванстоунам умерших детей. Но во имя благополучия дочери они должны знать наверняка, что Фрэнк обеспечит ей стабильность и определенные условия жизни, подходящие для девушки из приличной семьи.