Далее события развивались по наработанной к тому времени схеме. В геологическое управление были представлены фальшивые карты, рудник начал тихо умирать, а на тайной жиле появились самодеятельные старатели (с организацией кооператива решили не возиться). Этот тихий бизнес продолжался до тех пор, пока в рудничном поселке не появились скупщики желтого металла с высоких Кавказских гор. Они быстро взяли дело под свой контроль, подчинив себе прежних хозяев и безжалостно уничтожив несогласных, а затем в «Приречном-4» появился Махмудов. Он вновь поставил добычу на техническую основу, и в жилу вгрызлись ножи бульдозеров. Золото потоком пошло на Кавказ (или на Восток, возвращаясь на Кавказ уже долларами и марками). Но официально рудник остался катастрофически убыточным. Еще бы, ведь из добычи безвозвратно изымалось восемьдесят процентов золота.
Лейла быстро набрала краткий отчет и через спутниковый телефон перебросила всю информацию в центральный офис «Фонда Рюрика». В Москве сейчас было еще около часа ночи. Так что ее отчет Его Высочество увидит только через восемь часов. В этот момент распахнулась дверь, и на пороге кабинета появились четверо кавказцев…
Когда с нее слез второй, следующий в очереди только сплюнул на пол и отвернулся. Лейла внутренне усмехнулась. Да, придурки, терранка может сделать невыносимым даже этот столь сладкий для любого мужика процесс. Лейла села на кровати, запахнула обрывки халата и, исподлобья окинув взглядом стоящих вокруг нее мужиков, глухо спросила:
— И что теперь?
Она знала, что эти твари не собираются оставлять ее в живых, но надеялась, что они просто завезут ее подальше в тайгу и бросят там. Ей казалось, что они предпочтут именно этот вариант. Она — городская девушка, с юга, без какого-либо опыта жизни в тайге, просто обречена на страшную смерть от холода и голода. И даже если потом кто-то отыщет тело, то ничего доказать уже будет невозможно. Пошел новый человек по улице в метель, заплутал, ушел в лес да и замерз. А о том, на что способны терранцы, эти подонки не могли подозревать. Именно поэтому она не стала устраивать бойню в кабинете. С этими четырьмя она, скорее всего, справилась бы, но, судя по ведомостям на зарплату, кавказцев на руднике числилось двадцать семь человек. И вряд ли кто-то из них работал на бульдозере или драге.
— Одевайся.
Лейла молча стянула халатик и спокойно произнесла:
— Мне надо помыться.
Главный скривился:
— Обойдешься.
Они вышли из здания конторы и забрались в стоящий рядом вездеход. Лейла слегка расслабилась. Пока все шло по ее предположениям. И тут кто-то дернул ее руки назад, а затем на ее запястьях сомкнулись наручники, а в углы рта больно врезались завязки кляпа.
Через сорок минут ее выволокли из вездехода и бросили на снег у небольшого обрыва. Лейла, извернувшись, перевернулась на спину. Кавказцы, поеживаясь, топтались у вездехода. У одного из них в руках был «Калашников». Лейла закусила губу. Неужели она ошиблась? И эти привыкшие к полной безнаказанности подонки собираются просто ее прикончить? Черт возьми, ну что ей стоило разыграть этакую сексуальную красотку! Такую они бы точно не стали убивать, и она уже к вечеру ушла бы в леса. Конечно, после того как ею «попользовались» бы десятка полтора кавказцев, со всякими претензиями на должность управляющей «Приречной-4» можно было бы распрощаться, но, черт возьми, разве в этом дело? Лейла лихорадочно пыталась сообразить, как ей вывернуться из этой ситуации. В голове всплыли слова куратора: «Нет такой ситуации, с которой не смог бы справиться терранец… если он правильно ее оценил». Никаких вариантов в голову не приходило. Например, если скатиться под обрыв, то… нет, черт, будь у них охотничье ружье, это был бы вполне проходной вариант, но из «Калашникова» положат неминуемо. Конечно, чтобы убить терранца, нужно постараться несколько больше, чем для обычного человека, но даже если ее просто смертельно ранят, то на таком морозе, да еще со связанными руками она не выживет.
Лейла все еще продолжала мучительно искать выход, когда подошедший сзади кавказец равнодушно приставил к ее голове дуло «Калашникова» и нажал на курок. А затем пинком скинул в обрыв практически обезглавленное тело.
Вертолеты появились над «Приречным-4» рано утром. Метель, не утихавшая четыре дня, к утру слегка подуспокоилась, хотя погода, по всем канонам, все еще оставалась нелетной. Отчего Хункер уже начал слегка нервничать. Последнюю партию «товара» следовало отправить еще два дня назад, а затем, к большому сожалению, этот бизнес придется сворачивать. У «Приречного» появились новые хозяева, причем весьма энергичные, и для их нейтрализации, хотя бы и временной, пришлось применить крайние меры. Так что надо было быстро, пока той сучки еще не хватились, свертываться и убираться отсюда. Но сначала нужно было отправить последнюю партию «товара»… Поэтому, когда Беслан растолкал его и сообщил, что в небе над поселком висят несколько вертолетов, Хункер ему сначала не поверил. Но вот гул прошел над самой крышей барака и замер над поляной, служившей посадочной площадкой. Хункер потер лицо, извлек из-под подушки пистолет и, сунув его в подмышечную кобуру, кивнул Мовлади и Арби, своему побратиму и личному телохранителю, носящему гордое прозвище Барс, чьего дикого, звероватого вида и равнодушной безжалостности боялся весь «Приречный», и двинулся к двери. С этими вертолетами надо разобраться немедленно.
Их скрутили у крайних домов поселка. Барс даже не успел вскинуть «Калашников», как его завалили на землю, заломили руки и успокоили коротким ударом в основание черепа. Впрочем, сам Хункер этого не увидел. Метель вновь разыгралась, и он двигался, заслоняя лицо рукой. Так что его вырубили едва ли не раньше, чем Барса, и последнее, что он успел осознать, это стремительную подсечку и укутанную снегом землю, летящую навстречу…
Очнулся он оттого, что ему в лицо выплеснули ведро воды. Хункер дернулся, застонал и сел, с трудом осознавая, где он и почему ему так холодно. Он сидел на снегу, вокруг бушевала метель, почти скрывшая десяток черных фигур, стоявших вокруг него довольно плотным кольцом. Теплой шубы на нем больше не было, а толстый свитер был весь пропитан водой, снаружи уже превратившейся в ледяную корку. Сильно болел затылок и разбитая губа. Хункер зло оскалился.
— Эй вы, кто вы такие?
Одна из фигур слегка согнулась и, приблизив к нему лицо, которое отчего-то оказалось совершенно черным, негромко спросила:
— Где женщина-управляющая, которая прибыла сюда четыре дня назад?
У Хункера екнуло под ложечкой. Черт возьми, такой оперативности он не ожидал.
— Она… заболела.
Темное лицо говорившего окаменело, а губы медленно произнесли:
— Неправильный ответ.
И Хункер тут же повалился на бок, отчаянно дергая ногами и мыча от боли сквозь заткнувшую ему рот перчатку. Затем раздался громкий хруст, и его правая кисть изогнулась под таким углом, который никак не был предусмотрен матерью-природой для этого сустава. Но от боли это не избавило. Она продолжалась еще несколько секунд… или часов, а затем все тот же голос повторил вопрос: