Полковник Согрин стоит в полный рост, не опасаясь выстрелов снайперов. Он понимает, что с такого расстояния его достать практически невозможно, кроме того, любой выстрел только даст правильное направление поиска. Да и бронежилет на такой дистанции является надежной защитой. Рядом, спрятавшись за камень, устроился Кордебалет. Но и он не от выстрелов прячется. За камнем площадка ровная, и на ней удобно расположить рацию. Наушники с микрофоном в руках полковника, а сам Кордебалет протирает замшевой тряпочкой окуляры прицела своего «винтореза». Оружие, а особенно прицел, он всегда держит в образцовом порядке.
Согрин задирает голову, рассматривая вертолеты, и поднимает руку, напоминая фигурой и жестом вождя пролетариата.
– «Шмель-один», я «Рапсодия»... Рад приветствовать вас. Рекомендую познакомиться со мной визуально. Я на противоположном склоне – показываю цель рукой... Обратите внимание...
Позывные для связи с землей между войсками и вертолетчиками стабильно установились еще в период афганской войны. Именно тогда все вертолеты стали «шмелями». Для связи между собой и связи с диспетчерами пилоты используют, естественно, другие позывные. Но на «Шмеля» откликаются всегда охотно. А «Шмель-один» – согласно традиции, командир первого звена ракетоносцев, то есть командир эскадрильи.
– «Рапсодия»... Я «Шмель-один». Рад встрече, товарищ полковник. Не впервой с вами... За нами следом идет вторая эскадрилья. Если мы не справимся, они завершат. Нам сказали, надо долбать какой-то склон...
– Да... Противоположный от меня. Видишь, я рукой показываю... Там пещеры, а в склоне амбразуры... Нам нужны входы в пещеры. Они, похоже, замурованы, а оставшиеся замаскированы и держатся под прострелом... Если вы сумеете нам новые входы отрыть... И чем больше, тем лучше...
– Задачу понял... Примерный уровень?
– Засекайте линию огня пулемета... Пулеметчик! Огонь! – дает полковник команду.
Крупнокалиберный пулемет, установленный рядом, тут же начинает рисовать трассирующими пулями странную кардиограмму по противоположному склону горного хребта. Камни, пыль, трава – все поднимается и взлетает под мощными тяжелыми пулями. «Огненный карандаш» замолкает, потом, по подсказке подполковника Разина, рисует очередь чуть в стороне.
– Я «Шмель-один». Примерно понял. Иду на пробную атаку...
Вертолеты ложатся на крыло, чуть набирают высоту, а потом пикируют в сторону склона. И, обгоняя их, оставляя только дымчатый след в вечернем небе, с шумом уходят в сторону хребта НУРСы. Между атаками звеньев промежуток минимальный, точки атаки распределены правильно, чтобы охватить на пробном обстреле наибольшую территорию. Взрывы разносят склон по камешку. Даже с противоположной стороны ущелья, где собралось командование отряда спецназовцев, кажется, чувствуется особый, ни с чем не сравнимый сладковато-болезненный, беспокоящий нервы запах.
Круг разворота ракетоносцев невелик. Повторная атака так же стремительна и целенаправленна, хотя не успели еще полностью осесть дым и пыль от первых взрывов. Новые взрывы добавляют сумятицу, в которой невозможно разобрать, удачны или, наоборот, неудачны действия вертолетчиков. Третий заход оставляет кассеты ракетоносцев пустыми.
– Я «Шмель-один». «Рапсодия», задачу завершил. Вторая эскадрилья на подлете...
– Я «Рапсодия». Понял тебя... Пусть не торопятся... Прошу барражировать в пределах видимости. Если ситуация не прояснится, попрошу задержаться до наступления темноты... Я пока не вижу результата... Минут десять-пятнадцать надо, чтобы видимость восстановилась. Дыма много... Чем вы НУРСы начиняете?..
– Это не мы, это нам... Удачи...
Согрин не отвечает, передает наушники и микрофон от большой рации Кордебалету, закончившему чистить окуляры, и пододвигает ближе ко рту маленький микрофон «подснежника».
– Я «Рапсодия». «Бандит», как слышишь?
– Я «Бандит». Можешь не кричать...
– Вперед!..
Сохно вместе со своими омоновцами давно уже ждет команды под скалами у дороги, скрытый и от постороннего взгляда, и от случайного камнепада, вызванного взрывами. В том самом месте ждет, где пропал недавно Талгат Абдукадыров. Возможно, сидит на том самом камне, которым Талгат привалил вход в лаз. Но разве переворошишь все камни здесь...
* * *
– Быстрее, быстрее... – В запале он говорит по-русски, забыв, что этот язык здесь понятен ему одному.
Талгат не зря толкает, не сдерживая силы удара в спину, и подгоняет окриками своего помощника Джазира. Все потому, что у него даже сомнения не возникло – НУРСы имеют обыкновение летать быстрее, чем бегает самый быстрый человек. А если к тому же человеку необходимо стремглав нестись в узком пространстве, подсвечивая себе дорогу легким и слабым фонариком, беспрестанно пригибая в последний момент голову, чтобы лоб себе не расшибить, можно представить, что это получается за соревнование.
Едва-едва они успевают сделать поворот и проскочить по паре шагов в боковом ответвлении от галереи, как раздается первый взрыв, от которого все внутренности пещеры начинают ходить ходуном, как в мощное землетрясение, и на голову им сыплются песок и мелкие камни. Но здесь уже Талгат зло смеется и останавливается, придерживаясь руками за стены, словно тормозит. Здесь, за поворотом, они уже вне зоны поражения. Единственная опасность – разрушение переходов, но это может случиться с одинаковым успехом и в непосредственной близости, и в дальнем горизонте, в глубине. Талгат знает, что все тело хребта состоит из каменных костей и земляного мяса. И если НУРС попадет в основание какой-то из этих костей, то сотрясение пойдет глубоко и обрушение может случиться там, где эта кость кончается. Джазир пробегает еще десяток шагов и только потом замечает, что командира рядом нет. И тоже останавливается, точно так же придерживаясь руками за стены, чтобы не удариться о выступ. Оборачивается испуганно – не случилось ли чего с Талгатом? И облегченно вздыхает. Только тут понимает, что командир смеется.
– Что? – спрашивает Джазир, и голос его испуганно вибрирует, а глаза смотрят не на Талгата, а за поворот, где летят клубы дыма и пыли, откуда раздаются новые и новые чередующиеся взрывы.
– Я здесь подожду, а ты беги за подмогой. Этот и соседний проход надо срочно камнями завалить... Быстро! – Талгат прикрикивает. – А по другим коридорам пусть гости побегают... Долго им блуждать придется...
Джазир растерянно кивает и сдвигается в глубину, постепенно ускоряя шаги. А сам Талгат не спешит. Он опять улыбается, хотя улыбка эта горькая. Он стоит в опасной близости от угла, за которым вход в галерею, опирается рукой о стену, словно эту стену пробует на ощупь. Он в самом деле пробует ее. Талгат хорошо знает, что эта стена – большой, далеко тянущийся монолит. Монолит вздрагивает всем своим твердым телом, но не вибрирует, не дрожит. Это значит, что для него подобный обстрел не страшен, как мог бы быть он страшен для более колкой или, наоборот, мягкой породы. Монолит выдержит, и Талгат за ним в безопасности. А уходить далеко не хочет, потому что свое командирское ремесло знает хорошо. Он отлично помнит, сколько НУРСов на вооружении «восьмерки». Он считал количество вертолетов, он понимает, что может прилететь вторая эскадрилья, но не будет сразу повторять атаку, потому что даст возможность осесть дыму и пыли, чтобы увидеть результаты первой атаки. В тихую безветренную погоду на это уйдет минуть десять.