В квартире никого не было, но на столе появился ноутбук, подключенный к розетке, имеющей сетевой разъем. Значит, есть связь. Говоря честно, старший лейтенант не настолько владел компьютером, чтобы пытаться работать хакерскими методами. Макиавелли специально спрашивал его об этом. И спрашивал об умении работать с электронной почтой. Уж на таком уровне пользоваться компьютером Станислав умел. Должно быть, для этой цели Макиавелли и притащил в квартиру ноутбук, о котором сам Ратилов не просил. Вполне возможно, что там заложен и какой-то текст, специально подготовленный для Станислава. И потому при гостях ноутбук лучше вообще не раскрывать. Вполне может оказаться, что кто-то из них с компьютером общается на значительно более высоком уровне, чем сам старший лейтенант, и сможет определить то, что определять не следует.
– Твоя техника? – спросил Вадим, кивнув в сторону ноутбука.
– Моя, – коротко ответил Станислав.
– И Интернет подключен. Глянь-ка, что за распрекрасную погоду нам на завтрашний марш-бросок обещают…
– Рад бы, но у меня оплата кончилась, – нашел Ратилов повод для оправдания. – Хотел сегодня оплатить, не успел. Придется завтра. Завтра же и погоду посмотрю…
И переставил ноутбук со стола на широкий подоконник и даже плотную теневую штору задвинул, чтобы лишний раз внимания не привлекал.
– А вот где рюмки в этом доме искать, я не знаю. Хозяин уехал, не предупредив меня о таком важном деле. Ладно, найдем…
– Мы больше привыкли одним стаканом на всех пользоваться, – заявил Александр. – Изыски нам, людям простым, чужды. Неси уж стакан…
– И стаканов здесь нет. Чашки есть. Пойдет чашка?
– Из чашки как-то несерьезно. Но мне однажды доводилось даже из яичной скорлупы пить, – сказал один из курсантов. – А что делать, если больше нет никакой тары? Купили яйцо, краешек отбили, вылили – и готовая рюмка.
– Лучше чашка, – предложил старший лейтенант. – И лучше на кухне. Пойдемте туда. Так свободнее в чужом доме…
* * *
– Так расскажи нам все-таки, как ты умудрился такого быка завалить? – прервал Вадим начавшиеся неизбежные обсуждения загадочной смерти подполковника Вальцеферова. – У него вес килограммов на тридцать больше.
– Вес его и сгубил, – коротко и без улыбки ответил Ратилов. – Когда девяносто кэгэ по печени стукнут, мало не покажется.
– Когда по голове – тоже… – добавил Александр. – По твоей голове, я хотел сказать.
– Не подставляй, – посоветовал один из курсантов с рыжеватой жидкой бородкой.
– Легко сказать. – Второй, с буйной кудрявой шевелюрой, слегка цыганистый, усмехнулся. – Если хорошо бьют, голова, бывает, словно сама подставляется.
– Курить бросай, реакция улучшится, – сказал Станислав, заметив, как Александр вытащил пачку с сигаретами и вертит головой в поисках пепельницы. – В этом доме, кстати, не курят. Пожелание хозяина и хозяйки. Некурящий нос запах и через месяц почувствует. Табачный дым все вокруг пропитывает.
Александр убрал сигареты в карман и даже не вздохнул.
– Курить давно начал? – спросил Ратилов.
– Раньше, чем ходить научился. Все пацаны во дворе курили, и я с ними. Отец с матерью дымили не переставая. «Беломор». До сих пор запах помню. Потому я в дыму – как дома. Никотин все тело пропитал и подкормки просит.
– Трепотня, придуманная табачными компаниями, – авторитетно проговорил старший лейтенант. – Недавно читал, какой-то профессор тридцать лет изучал действие никотина на организм. И категорично утверждает, что никотин не несет за собой никакой зависимости. Есть зависимость только психологическая. Человек уверен, что ему будет плохо без сигареты, и ему становится плохо. А если обстоятельства не позволяют курить, он не курит – и чувствует себя прекрасно. К нам во взвод много курящих приходило. Быстро бросали. Марш-броски хорошо лечат…
– Ты сегодня здорово бежал, – сказал цыганистый курсант. – Я легкой атлетикой когда-то занимался; правда, средние дистанции бегал. Но у тебя дыхалка, надо сказать…
– Не успел еще все растерять. Контракт три месяца назад кончился. В последний день как раз бежали тридцать километров. На прощание, в память о спецназе.
– Тридцать… – хмыкнул Александр. – Я столько пробегу, если за мной бешеную собаку пустить. Во всех других случаях свалюсь. Бешеных собак с детства боюсь. У нас во дворе одна пацана покусала, с тех пор и… Тридцать для меня в три раза больше нормы. Склоняю голову в уважении…
Александр демонстративно наклонил голову, и Станислав увидел на его затылке просвечивающие через волосы шрамы. Видимо, Александр, как сам говорил, был человеком неуступчивым и большим любителем подраться. Да и сломанный нос говорил о том же.
– Шрамов на затылок где нахватал?
– Бутылкой огрели.
– А ты? Отрубился? – поинтересовался рыжебородый.
– У меня голова крепкая. Я сам его отрубил. Неприятно только, когда кровь глаза заливает, ничего не видно. Но я до этого справился.
– Боевая натура, – с одобрением сказал Вадим, наливая всем одинаковые дозы в чашки. По настоянию Станислава пить стали все же не из одной посуды. – Я вот о чем сказать хотел. Сегодня во время общего перекура я ходил между парнями, прислушивался, о чем говорят…
Ратилов начал понимать, что выпивка была организована не случайно.
– И что говорят? – спросил он. – Об убийстве?
– Это еще до убийства происходило, когда все было спокойно и все рассчитывали миллион хапнуть. Ну, кроме тех, кажется, кто марш-бросок не потянул. Их к рукам охранник прибирает. Я видел, как он их обхаживал.
– Так что говорят-то? – поторопил цыганистый курсант, глянув на часы.
Он и раньше жаловался, что его ждут дома, значит, на продолжение пьянки не рассчитывал.
– Соображают насчет дальнейшего, – объяснил Вадим.
– Дальнейшего прохождения службы, – вставил старший лейтенант армейскую формулировку.
– Почти так, – согласился Вадим. – Парни начинают кучковаться, чтобы один другого поддерживал при необходимости. Стадный инстинкт. Это, как я понимаю, начинается подготовка ко второму этапу, потому что каждый на себя надеется и считает, что примет участие в борьбе за миллион. А до этого он может и на других надеяться. И там, на втором этапе, там тоже вначале с помощью своих все будут стараться других оттеснить, а уж когда оттеснят, тогда между собой схлестнутся. Тому, кто ни с кем не объединится, надеяться не на что.
– В этом есть сермяжная правда…
Станислав сразу не поддался на эту уловку. Вадим высказывал здравые мысли, но сблизиться со старшим лейтенантом он и Александр, как Ратилов чувствовал, хотели по другой причине, и эта причина все еще оставалась скрытой. А сказанное было лишь поводом.
– Кстати, после хорошего приема, завалившего Вальцеферова, многие, я слышал, хотели с тобой подружиться. Ты стал у нас фаворитом. – Это было сказано напрямую Станиславу, который особой гордости не выказывал.