Команда, заслушав текст, трижды прокричала «ура». Рядом стоял британский крейсер «Ланкастер». Его капитан посетил флагман русской эскадры и был очарован Рожественским, предложившим перейти с французского на английский. Все-таки морские офицеры всегда были элитой нации. Офицеры еще «остывали» — один из русских офицеров сказал, что «жаль, что войны с ними не получилось». Началась погрузка топлива, она шла всю ночь, и все покрылись слоем угольной пыли. А Рождественский в адмиральской каюте сочинял объяснение англичанам. «От имени всего флота мы приносим извинения за этот несчастный случай и выражаем искреннее сожаление».
В Виго Рожественский принял важное решение. Он уведомил французов, что не пойдет через Мыс Горн (чего хотели французы), а отправится огибать Африку, полагаясь на помощь во французских владениях. Рожественский знал, что страх перед кайзером принудит Париж быть более дружественным. Итак: Танжер в Морокко, немецкая Ангра Пекенья, французские Дакар и Либревиль, Сен-Мари на французском Мадагаскаре. Русский адмирал знал, что французы поделятся с англичанами, а те с адмиралом Того. Но Рожественский обязан был сотрудничать с французами — только они имели разведывательную сеть в Африке, способную предупредить о подходе японцев.
На кораблях отметили десятилетие царствования Николая Второго. Дали большой обед. Адмирал Рождественский поднял тост. В продолжении были и тосты против «владычицы морей». На палубе играла музыка. Англичане наконец покинули русский флот, и моряки мечтали о выходе на берег в Танжере.
На кораблях устанавливался свой быт. Моряки были ближе друг к другу на малых судах, чем на крупных, где помещения для офицеров были больше, кухня лучше, общение непосредственнее. В восемь утра на всех кораблях поднимался андреевский флаг. На завтрак моряки ели хлеб с маслом и пили чай. Потом два с половиной часа тренировки, учебы, подготовки. Затем кук приносил обед на пробу капитану — мясные щи, хлеб и соль. В одиннадцать утра объявляли обед, который начинался с рюмки водки. После обеда следовал двухчасовой отдых. Затем получасовой чай и снова работа на корабле. В полшестого вечера все работ прекращались. В шесть ужин снова начинался с рюмки водки. Далее — свободное время и вечерняя молитва. То есть — восемь часов работы и относительно неплохое питание. Русский флот, собственно, привык к долгим плаваниям, но это было исключительным по долготе и драматизму.
Африку все увидели 3 ноября. Вся Вторая эскадра сгрудилась в бухте Танжера. Говорили о покупке Россией семи новых крейсеров. Они позже присоединятся ко Второй эскадре. Верные немцы (deutsche Treue) доставили уголь. Разгружали в тропический ливень и под русскую музыку. Подоспели судно-госпиталь (сто медсестер), доставляющее всем хлопоты судно «Камчатка» и судно-рефрижератор. Объявили о премии в 1500 рублей экипажу, который загрузится быстрее всех. Приз получил «Александр III».
Султан Марокко проявил исключительную любезность, призвав русских моряков стоять столько, сколько им необходимо. В Танжере предстояло деление флота на две части. Адмирал Фелькерзам на «Сисое Великом» возглавил ту эскадру — «Наварин», «Светлана», «Жемчуг» и «Алмаз», которая отправилась ближним путем, через Суэцкий канал. Сам же Рожественский повел остальные корабли дальним путем — через Африку. Место встречи — французский Мадагаскар. Европейская пресса вынесла это деление флота на две части в заголовки, и японцы узнали об этом немедленно.
При отплытии, поднимая свой якорь, «Анадырь» зацепился за телеграфный кабель. Рождественский не колебался ни минуты: «Режьте кабель!» На несколько дней Танжер оказался отрезанным от внешнего мира. Благо кабель был не британским (в этом случае неприятностей бы не избежать), а французским, союзническим.
Исчезали вдали белые дома Танжера. Отмечается ностальгическое настроение этих дней: впереди Дакар, оконечность Африки, еще один — Индийский океан. Впереди лежали жаркие тропические воды и абсолютно неведомое будущее. Несколько раз на горизонте появлялись британские крейсеры, чаще всего их видели ночью, днем они исчезали. Да, Договор 1902 г. связывал Британию с Японией. Сообщали ли англичане о пути следования русских эскадр? Ведь они владели и Суэцким каналом и южной половиной Африки.
По мере приближения экватора жара становилась невыносимой. У матросов ослаб сон, в те времена не было кондиционеров. К облегчению Рождественского немцы действовали с обычной пунктуальностью. Десять барж с углем ждали эскадру Рожественского в Дакаре. Еще 30 тыс. тонн к прежним запасам. Загрустили не только прирожденные чистюли, уголь лежал во всех мыслимых углах. Каждый из эскадренных броненосцев взял на борт дополнительные тысячу тонн — корабли были явно перегружены. Германские корабли ждали еще пять дней со своими 30 тысячами тонн угля, весь его нужно было взять. Японцы — и примкнувшие к ним англичане — громко осудили дозаправку в нейтральном Дакаре как нарушение прав нейтралов, как нарушение международного права. Как только эскадра Рожественского появилась на рейде Дакара, портовые власти Дакара отдали распоряжение покинуть порт в течение 24 часов. Рождественский ответил, что это несправедливо. «Я буду заправляться то тех пор, пока береговые батареи не остановят меня». Ему ответили, что в Дакаре нет береговых батарей. Два джентльмена пожали друг другу руки, выпили шампанского за здоровье друг друга; погрузка продолжалась.
Обычно эскадренные броненосцы берут до 1200 тонн угля каждый, но этого абсолютно недостаточно для того, чтобы, обойдя Африку, дойти до новой угольной станции. В то же время перегруз корабля грозит опасностью перевернуться. И Рожественский решил рискнуть, нагружаясь до упора. Адмирал твердо знал, что на пути к Мадагаскару — впереди был путь в 6300 морских миль до Мадагаскара — его уже никто не будет встречать с грузом угля. Выбора не было, грузились под завязку. Погрузка была вариантом ада. Черные от угля и загара матросы закрывали только носы, чтобы как-то дышать. На глазах у всех умер от солнечного удара сын русского посла во Франции. Отныне уголь лежал на нижней и на верхней палубе, в банных помещениях, в машинном отсеке, в коридорах, в мешках между орудиями.
Дальнейшее вспоминается русскими моряками как происходящее в тумане. У русских не было опыта пребывания в состоянии тропической жары. С неба палило как из печки. От жажды едва спасал только квас. После заката похоронили погибшего от жары офицера. Политовский: «Нас мучила жажда, жаркая и неприятная, и все пьют безостановочно. Я один выпил сегодня шесть бутылок лимонада. Но наше прибытие, наш поход, наш успех зависят от угля». Он пишет жене о похоронах, о забытом Богом городе, где никто не говорит по-русски, о японских шпионах в магазинах, о голых детях и туземцах с амулетами. Врач «Князя Суворов» съел неведомый плод и жестоко заболел.
Тяжело груженые корабли шли в океане медленно. Надеялись избежать штормов. Первое же волнение будет роковым обстоятельством. Попытку недовольных поднять бунт Рожественский погасил угрозой посадить бунтарей в шлюпки и оставить в океане. Строя не было, корабли шли как ватага пьяных. Молились Святому Николаю-Угоднику и недавно канонизированному любимому святому царицы Серафиму Саровскому. У Габона сделали остановку, губернатор прислал фруктов — ананасы, бананы, манго и «нечто неведомое». Заправка углем произошла в отдаленной гавани, вдали от враждебных глаз. Рождественский не забывал о главном, и были проведены тренировочные стрельбы. Три молодых офицера взяли шлюпку и, посадив медсестру, отправились к экзотическому берегу. Их отослали в Россию под военный трибунал.