Между тем, смотря на весь мир как на сферу приложения своей энергии и своего капитала, Запад не делал исключения и в отношении России. Торговые и промышленные интересы Запада заключались в освоении этого относительно близкого рынка. И русский изоляционизм, стойкий в идеологической и религиозной сферах, оказался податливее в области экономической. Первыми начали осваивать огромную Россию Англия, Голландия и Германия. Купцы из этих стран поражали русских партнеров деловой хваткой, энергией, хладнокровием, превосходной ориентацией и, главное, организацией.
Сразу же начались жалобные стенания. В петиции на имя царя в 1627 г. русские купцы умоляли ограничить проникновение иностранцев во внутреннее пространство России. Однако к этому времени уже само правительство, сам царь испытывали потребность в западных товарах и в помощи западных советников. Ущемленные эффективной западной конкуренцией купцы нашли поддержку среди служилого люда, особенно в военном сфере, с горечью воспринимавшего привилегии западных офицеров. Крайними противниками распространения западного влияния на Руси были староверы, поставленные в положение ортодоксальной оппозиции еще тишайшим царем Алексеем Михайловичем. Они не желали признавать приведенный к греческому канону ритуал ХVII века, но многократно большим было их неприятие Запада. Как пишет А. Тойнби, «в своем отрицании западной технологии их не смогли сломить даже доводы о возможной потере Россией независимости перед лицом более сильного врага… Староверы были готовы поставить на карту существование православно-христианской России, полагая, что Бог защитит свой народ, пока тот соблюдает его закон».
Сложившийся антизападный союз проявил себя на Земском соборе 1648–1649 годов. Ощутив серьезное давление почвенников, царское правительство обратилось к идее, впервые выдвинутой еще Иваном Грозным в 1570 г., — создать в Москве полузакрытое поселение иностранцев. В 1652 г. в восточной части Москвы была создана Немецкая слобода, где иностранцам полагалось жить и вести дела с избранными русскими партнерами — практика, сохранившаяся в Москве до конца XX в. Русский историк Ключевский называл Немецкую слободу уголком Западной Европы, разместившимся на восточной окраине Москвы. Здесь преобладал протестантский дух — несколько лютеранских церквей, школа, по-немецки построенные аккуратные дома, и главное, бьющая ключом организованная энергия, незнакомая соседней, преимущественно сонной Москве. Реакция на западный активизм тогда, как и столетия спустя, была двоякой: восхищение и страх. Просвещенные люди получали здесь заряд энергии, убеждение во всесильности организованной деятельности, новое видение мира. Темные люди убеждались, что дьявол силен.
Запад действовал и силой, и обаянием, и все более складывалось впечатление, что ветер перемен остановить невозможно. Уже второй Романов, царь Алексей Михайлович практически признал невозможность отгородить Россию от загадочных и интересных людей, прибывавших в невиданных одеждах и демонстрировавших такие любопытные взгляды на все происходящее в мире.
Еще одним обстоятельством, повлиявшим на отношение Москвы к Западу, стало антипольское восстание на Украине, завершившееся Переяславской Радой 1654 г., в результате которой Россия и Украина стали единым государством. С одной стороны, это сразу же уменьшило влияние Польши, ослабило католические тенденции на Украине. С другой стороны, с вхождением Киева в состав Российского государства начал сказываться западный опыт Киева, Киевской духовной семинарии, уже имевшей разветвленные связи с Западом. Представители Киевской семинарии уже в семнадцатом веке учились в Германии и Италии, они поддерживали контакты как с протестантами, так и с католиками. Благодаря киевским богословам впервые на русской земле читали Фому Аквинского и других западных мыслителей.
Имея в виду Украину А. Тойнби указывает, что «в ходе борьбы России удалось вернуть под свой суверенитет земли, которые долгие годы находились под западным правлением. Однако военные и политические победы еще не гарантировали возвращения этих территорий в лоно былой культуры. Более того, благодаря последовательной пропаганде западной культуры вестернизации начинали подвергаться даже внутренние земли Московии». Некоторые западные исследователи, считают, что Киев стал своего рода «троянским конем» Запада, подготовившим в России почву для реформ Петра.
Результаты происходившей на Западе феноменальной революции знаний, обычаев, науки становились известными России второй половины XVII в., России периода правления Алексея Михайловича. Проблема Россия-Запад перестает быть умозрительной, она начинает вставать со всей серьезностью перед Россией, чьи казаки и служилые люди дошли до Тихого океана, а ряд представителей элиты дошли до Атлантических стран. Лучшие люди страны оказались в положении, стандартном для многих других стран, открывших для себя Запад: признание западных достижений и культуры влечет за собой сравнение с унылым окружением, оно вызывает ощущение, близкое к чувству некоего предательства. Это чувство будет посещать многих русских западников. Вокруг нескольких побывавших на Западе бояр складываются очень узкие кружки единомышленников — прообраз прозападных послепетровских элит. Князь Курбский, изменивший Ивану Грозному, — еще «протозападник», но боярин Голицын, высоко взошедший при царице Софье, уже может быть назван просто западником — поклонником и проповедником западной цивилизации.
Знание западных языков стало предпосылкой знакомства с западными идеями, число владеющих ими в России постоянно росло. В кругу постельничьего боярина царя Алексея Михайловича Федора Ртищева проявляет себя Спиридон Потемкин, читавший по-латински, по-гречески и по-польски. Обсуждение событий на Западе становится популярным, оно стимулирует обращение и к собственным нуждам. Окружение Алексея Михайловича начинает поднимать невиданные темы — об образовании и о реформах в стране. Симпатии деятелей из этого окружения были на стороне Печатной службы, впервые поставившей перед собой цель повысить культурный уровень царства.
Разумеется, в самодержавной монархии многое зависело от высочайшей монаршей воли. Занятый значительную часть своей жизни разбирательством схизмы никонианства, царь Алексей Михайлович Тишайший только к концу своего правления отходит от изоляционистской традиции Филарета и становится сторонником знакомства с достижениями Запада. Этот интерес быстро становится интенсивным. По свидетельству некоторых деятелей эпохи царь Алексей Михайлович под конец жизни уже не интересовался ничем, кроме Запада. Он призвал музыкантов и театральные труппы из Курляндии, приказал перевести множество книг с иностранных языков на русский, открыл посольство в Вене, принял у себя при дворе множество иностранцев, включая доминиканцев и иезуитов.
В той своеобразной, особой, удивительной России семнадцатого века впервые из недр одного народа вызревают две общественные парадигмы. «Исконное благочестие» и ранний, первоначальный вестернизм вступили в первую фазу своей отныне нескончаемой внутренней войны. В феврале 1656 г. патриарх Никон начал кампанию гонений на игры и увеселения, на «веселые» иконы, созданные под воздействием западного влияния. Но царь уже не был готов до крайности стоять за древние нравы московитов. Он поддержал выступившие против Никона силы и тем самым создал предпосылки поворота к Западу. С падением Никона потерпела крах идея создания на Руси собственного религиозного вождя, аналогичного по положению и функциям римскому папе. Россия объективно отказалась от создания религиозного заслона на своих западных границах. Тем самым, вольно или невольно, был облегчен приход западника Петра.