– Что с тобой сделали, папа… Это я, твоя дочь, Мариша… Папа… А это внук твой, Андрейка… Ты его еще ни разу не видел… Это твой внук! – она уже не говорила, она кричала, отчего остановились несколько человек, жителей двора, и стали наблюдать за сценой.

– Но я же… – Абдулло Нурович хотел было сказать, что у него никогда не было детей, что женщина ошиблась. Он хотел бы, чтобы у него была такая дочь и чтобы был такой внук. Однако слова застряли в горле, и он сумел только выговорить одно, что раньше само сорвалось с губ: – Любушка…

– Мама дома… Дома мама… Ты вспомнил, папа!..

Женщина обрадованно шагнула к нему, так и не выпуская ребенка из рук, но тут Абдулло Нурович увидел машину, из которой минутой раньше на него смотрели двое. Машина быстро ехала по тротуару и приближалась к ним. Его бы она, конечно, не задела, потому что он стоял в стороне, но женщину с ребенком, Маришу с Андрейкой, она могла бы и сбить, и потому он быстро схватил свободной рукой женщину за плечо и сдвинул в сторону. Абдулло Нурович видел при этом, как мрачно смотрит перед собой человек за рулем, а второй в это время разговаривал по «мобильнику», но тоже смотрел на них. Маришу спасло только чудо. Но машина все же слегка ее задела, толкнув в сугроб, и сама не отъехала далеко. Ее занесло на скользком асфальте, потому что дворник в их дворе не был таким ответственным, как Солимов, и чистил тротуар плохо. Ткнувшись задним колесом в бордюр, автомобиль остановился. Водитель и пассажир тут же выскочили из распахнувшихся разом дверок и оказались рядом с женщиной, что, лежа боком в сугробе, по-прежнему прижимала к себе ребенка, а мальчик все так же извивался, и старался вырваться, и теперь уже громко плакал. Оба мужчины были в военной форме, поверх которой были надеты простые гражданские куртки, они схватили Маришу за локти и вместе с ребенком грубо потащили к машине, совершенно не обращая внимания на дворника.

– Эй… – сказал Солимов и шагнул вперед.

Тот, что ближе был и стоял вполоборота, видел движение дворника и просто хотел толкнуть его с силой в правое плечо. От такого толчка на скользком асфальте, если попытаться ему сопротивляться, легко было упасть. Абдулло Нурович не сопротивлялся. Он сам одновременно с ударом начал убирать левое плечо, и ладонь плечо догнала только в окончании своего движения. И потому толчок получился легким. Но Солимов, убирая левое плечо, одновременно подавал вперед правое, и подавал вместе с рукой, в которой держал черенок скребка. Черенок ударил мужчину прямо в лоб, опрокинув его в сугроб.

Второй мужчина, уже почти дотащив женщину с ребенком до машины, резко толкнул ее, заставляя упасть на багажник, а сам выхватил из-под куртки оружие какой-то странной формы. Короткий ствол еще только поднимался, когда скребок совершил стремительное круговое вращение, разворачиваясь, и острый нижний конец прошелся по горлу мужчины. Брызнула кровь, оружие упало со стуком. А с другого конца двора в их сторону неслась вторая точно такая же машина. И уже сомнений не было, что неслась она в помощь первой.

Абдулло Нурович поднял с земли оружие, посмотрел, словно искал на боковой щеке затвор, потом нашел его на верхней планке, передернул, выдвинул приклад и приложил пистолет-пулемет к плечу. Одной короткой очереди хватило, чтобы приближающаяся машина с пробитым колесом влетела в сугроб. Но из нее выскочило тоже двое, и с таким же оружием.

Две короткие очереди заставили их запрыгнуть за машину.

– Бегите в подъезд… – сказал Абдулло Нурович Марише.

Та побежала. Но не в ближайший, а в подъезд, из которого недавно сам Солимов вышел. И сразу над головой у нее засвистели пули. Стреляли в женщину, несущую на руках ребенка. Это совсем вывело Абдулло Нуровича из психического равновесия, и если раньше он стрелял в колесо, то теперь, видя, как за второй машиной приподнялся стрелок, сразу уложил его короткой очередью в голову. Дистанция была метров тридцать, но он, считающий, что никогда раньше оружия в руках не держал, стрелял точно. Второй и последний из противников присел за машину. И тогда Абдулло Нурович стремительно побежал, сокращая дистанцию и дав еще несколько таких же коротких очередей, чтобы не позволить противнику поднять голову. А когда тот решился голову поднять, Солимов стоял, отделенный от него только машиной. И выстрелил сразу.

Но, едва он успел опустить оружие, как новая очередь разорвала дверцу машины рядом с бедром. Стреляли в него, промахнулись всего на несколько сантиметров, и Абдулло Нурович, что со стороны выглядело странно для тех, кто видел пожилого дворника с седой бородой клинышком, одним прыжком перемахнул через машину, сразу сообразив, кто стреляет, и с какой стороны, и из-за какого укрытия. Стрелял тот, что получил удар черенком скребка в лоб. Он быстро пришел в себя, потому что удар был резким, но не сильным. А во двор уже и третья машина въехала, точно такая же, как и две первые, и Солимов, к своему удивлению, увидел, как из нее выскочили пятеро во главе с добрым врачом Михаилом Михайловичем, и у всех в руках, в том числе и у врача, были точно такие же пистолеты-пулеметы, что и у ранее нападавших.

Но Мариша с Андрейкой уже вбежала в подъезд. Абдулло Нурович тут же поднял оружие убитого стрелка и, стреляя с двух вытянутых рук одновременно, заставил тех пятерых, что бежали, упасть на асфальт, а стрелка спрятаться за машиной. Он даже не интересовался, попал в кого-то или нет. Он просто продолжал посылать одну за другой короткие очереди, и под их аккомпанемент быстро отступил к своему подъезду. Металлическая дверь распахнулась – это Мариша открыла ее, и Абдулло Нурович успел заскочить внутрь раньше, чем в дверь ударили пули. Но пули попадали под острым углом, рикошетили и улетали в окна соседнего дома…

Глава 4

Подписав два акта о смерти заключенных, на которых с их согласия ставились опыты, и передав акты для отправки в прокуратуру, генерал Аладьян устало отодвинул кресло от стола. Плевать на этих заключенных, они получили ровно столько, сколько заслуживали. И только их вина, что сердце не выдержало нервного напряжения. Значит, судьба такая… И не это портило Эдуарду Осиповичу настроение. Поспать в эту ночь он успел только три часа и чувствовал остро усталость. Конечно, бывало, что генералу выпадали и более продолжительные бессонные периоды, но здесь к усталости плюсовалось еще и неудовлетворение от результатов работы. Это особенно больно ударило после того, как он был полностью уверен в хорошем результате, и даже продумывал в голове, как наиболее эффективно провести доклад начальству. Планы на будущее строил… Был уверен в просто великолепном результате, который аннулирует все его вольности. Ну, если не аннулирует, то сделает их малозаметным фоном, на который внимания обращать не стоит. И сбой произошел в самый критический момент. Такое всегда переносится болезненно.

Эдуард Осипович устало положил руки на отдаленный от него стол, наклонился и положил голову на руки. Он так потягивался, прогибая спину и снимая усталость.

И как раз в это время зазвонил телефон. На сей раз сразу генерал номер узнал, вздохнул, как и прежде, и взял трубку.

– Профессор Аладьян, слушаю…