Трудно предположить, что свержение Сталина и его сторонников в тогдашней исторической обстановке позволило бы победителям сохранить советский строй. Альтернативой сталинскому курсу стала бы политика реставрации «военного коммунизма», то есть движение вспять по пути разжигания Гражданской войны. Сравнительно слабая популярность любых оппонентов Сталина по сравнению с ним способствовала бы падению престижа большевистской партии и советской власти, а инерция политического взрыва могла бы смести всех тех, кто выступал за углубление социалистических преобразований.
Крушение Сталина могло бы привести к торжеству тех, кто 20 лет жаждал политического и социального реванша и стоял в стороне от созидательной деятельности советского времени. К власти пришли бы «бывшие», которые, как и во времена французской феодальной Реставрации, «ничего не забыли и ничему не научились». Как и во времена всяких реставраций, эти люди были больше способны мстить, чем созидать, двигаться вспять, чем идти вперед в ногу со временем.
В условиях надвигавшейся мировой войны СССР стал бы легкой добычей внешних агрессоров. Существование СССР как единой и независимой державы было бы поставлено под вопрос. В этих условиях любое выступление против Советского государства объективно благоприятствовало реализации агрессивных планов, направленных против СССР. Это было очевидно для советских руководителей, а потому они постоянно подчеркивали связь внутренней оппозиции с внешними врагами страны.
Хотя противники сталинского курса были разбиты, совершенно очевидно, что им удалось добиться временного и частичного успеха.
Впервые Сталину пришлось на время отступить. Факт такого отступления был долго скрыт от глаз многих наблюдателей, но не навечно. Анализируя материалы Смоленского архива, захваченного сначала немцами, а затем вывезенного в США, историк Г. Т. Ритгерспорн пришел к выводу, что Сталин «не всегда был способен управлять ходом событий» и утверждал, что в эти годы он потерпел «политическое поражение». Схожее мнение высказал и американский историк Д. А. Гетги.
Следствием этого поражения явились массовые репрессии беспрецедентных масштабов после Гражданской войны. Как уже говорилось выше, на эти два года приходится треть всех арестов и 85 % всех казней в СССР с 1921 по 1953 год. Трагичность усугубилась тем, что многие, если не большинство из лишившихся свободы и казненных, были невинно оклеветанными, честными и лояльными гражданами Советской страны.
Однако в своем докладе на XX съезде КПСС Хрущев умолчал о подлинных масштабах репрессий. Не сказал он ни слова о погибших деятелях науки, культуры, техники и образования, которые стали жертвами клеветников. Сваливая вину за репрессии на Сталина и одновременно игнорируя казни и лишение свободы тех, кто не входил в состав партийных кадров, Н. С. Хрущев в своем докладе на закрытом заседании XX съезда КПСС утверждал: «Массовые аресты партийных, советских, хозяйственных и военных работников причинили огромный вред нашей стране и делу социалистического строительства… Не может… быть никакого сомнения в том, что наше продвижение к социализму и к подготовке обороны страны было бы гораздо успешнее, если бы мы не понесли такие огромные потери в кадрах, в результате ничем не оправданных репрессий в 1937–1938 гг.». Впоследствии в этом стали видеть главные причины всех бедствий, которые испытала наша страна. Лишением свободы и казнями партийных, государственных и хозяйственных руководителей объясняли затем распад СССР, крушение советского строя и затянувшийся общий кризис в России и других государствах, созданных на развалинах советской державы.
Однако последствия репрессий среди партийных кадров не были столь однозначными. Хотя, без сомнения, «вельможи» вроде Эйхе, Хрущева и других постарались оклеветать и устранить из руководства своих потенциальных конкурентов, обладавших хорошим образованием и опытом работы, хотя многие из замечательных людей стали жертвами злобных клеветников, были репрессированы также многие клеветники и организаторы репрессий. На смену репрессированным в систему управления приходили новые люди, получившие хорошее образование в советских школах и других учебных заведениях. В своем докладе на XVIII съезде ВКП(б) И. В. Сталин указывал: «За отчетный период партия сумела выдвинуть на руководящие посты по государственной и партийной линии более 500 тысяч молодых большевиков, партийных и примыкающих к партии». Председатель мандатной комиссии XVIII съезда Г. М. Маленков сообщил, что из 2040 делегатов съезда «имеется 618 товарищей, которые выдвинуты за период с XVII съезда партии на руководящую партийную, хозяйственную, советскую работу с низовой работы».
Об омоложении высших партийных кадров свидетельствовало сравнение данных о партийном стаже делегатов XVII и XVIII съездов ВКП(б). По словам докладчика мандатной комиссии Н. И. Ежова, 80 % делегатов XVII съезда «вступили в партию в годы подполья и Гражданской войны», т. е. до 1920 года. Ежов называл «подпольщиков и членов партии со стажем до 1920 года… основным, проверенным слоем членов партии, прошедшим школу Гражданской войны», за которым «остается руководящая роль».
В докладе же мандатной комиссии на XVIII съезде Г. М. Маленков сообщил, что делегатов с таким партстажем было 19,4 %, то есть в 4 раза меньше. Хотя, как подчеркивал Маленков, доля таких делегатов существенно превышала соответствующую долю среди членов партии (8,3 %), и это означало, что многие ветераны партии по-прежнему занимали видное место в ее руководстве, но было очевидно, что лица, пришедшие к власти в первые годы Октябрьской революции, стали составлять не подавляющее большинство, а меньшинство среди руководящих кадров страны.
О притоке молодежи на руководящие должности свидетельствовало и то, что почти половина делегатов XVIII съезда (49,5 %) были моложе 35 лет. Старше 50 лет были лишь 48 делегатов, на долю которых приходилось 3 % всего состава съезда.
Омоложение высших кадров партии привело к заметному росту их уровня образованности. Если на XVII съезде партии число делегатов с высшим образованием было около 10 %, то на XVIII съезде таких было 26,5 %. В то время как на XVII съезде число делегатов со средним образованием было 31 %, то на XVIII съезде таких было 46 %. В то время как в 1934 году лица с высшим и средним образованием составляли менее половины высшей партийной элиты, то в 1939 году на их долю приходилось абсолютное большинство.
До сих пор повторяют утверждение о том, что репрессии сыграли роковую роль в поражениях Красной Армии в первые месяцы Великой Отечественной войны. Сильно преувеличено число репрессированных среди военных. Пишут о 40 тысячах арестованных и расстрелянных лиц из командного состава РККА. На самом деле, как свидетельствует справка о количестве уволенного командно-начальствующего состава за 1935–1939 годы, составленная в апреле 1940 года и подписанная начальником управления по командному и начальствующему составу РККА Е. А. Щаденко, в 1937–1939 годах из Красной Армии убыло 35 020 офицеров. Из них 2870 было «исключено за смертью, инвалидностью и по болезни», 3380 были уволены по моральным причинам «(пьяницы, разложившиеся, расхитители народного достояния)». Арестованных было 8075, 7482 были уволены как исключенные из партии «за связь с заговорщиками». 2219 человек были «уволены по директиве народного комиссара обороны от 24.6.38 № 200/ш (поляки, немцы, латыши, литовцы, финны, эстонцы, корейцы и др., уроженцы заграницы и связанные с ней)».