– Впереди ручей. На берегу хороший привал. Мы там в прошлый раз отдыхали. Засада – выше по склону. Там кустов много и ельник. Во время отдыха самое удовольствие атаковать.
В наушниках наконец-то что-то щелкает. Появляется фоновый шум.
– Я Кречет. Кого вы атаковать хотите?
– Слава богу… Назрел некто-то в эфире… Я Спартак, вызываю Кречета, как слышите?
– Я Кречет. Плохо, но слышу. Словно ты в каком-то барабане храпишь… Как меня слышишь?
– Словно храп за спиной… – Парамоша на всякий случай даже обернулся.
– Докладывай обстановку.
– Женщин нет.
– Волга?
– Ведет группу. В пещеру принесет на руках. Загнал. Они созрели. Можно стрелять. Но есть осложнения.
– Слушаю.
– Вторая группа ищет с вами свидания. С той же целью. Менты и прокуроры. Не обманитесь мундирами. Готовят засаду на первую. Мы с Радугой сняли пятерых – охранение. Впереди, думаю, не менее двух десятков.
– Сколько с Волгой?
– Четырнадцать.
– Сообщайте по ходу дела…
– Понял.
Группа Разина опять остановилась на привал. Переход оказался коротким.
* * *
– Привал. Отдыхать…
Разин дал команду, но сам опять не поторопился сесть. Снова снял бинокль с шеи Керима и стал рассматривать противоположный склон и нижнюю долинку с поглощающим снег ручейком. Берег ручейка показался в бинокль идиллией. Журчит, серо играя мелкой рябью, вода. Трава по берегу покрылась снегом. Разлапистые ветви елей к воде тянутся. Ели тоже снегом прикрылись.
На таком бережку хочется сфотографироваться, а потом показывать всем фотографию и рассказывать, как ты отдыхал в Швейцарских Альпах. Никто не усомнится. Вот только солнца в Альпах должно бы быть побольше. Здесь солнца нет совсем, хотя это, понятно, явление временное. Все-таки Северный Кавказ. Вечер наступает стремительно. И хотя снегопад, скрадывающий видимость, иссяк, ползущий на склоны гор сумрак не делает оперативную обстановку более простой.
– Вижу движение на том склоне, – спокойно говорит Хамзат, остановившись за спиной подполковника.
Сам он вроде бы смотрит только по сторонам, на своих боевиков, но никак не вдаль. Маскируется. И сами боевики ведут себя правильно. Разин уже видел и слышал, как передергивались затворы автоматов во время марша. Хамзат людей предупредил.
– Ни одного в живых не оставлять! – где-то в стороне, переведя дыхание, хрипло командует Шерхан Алиевич. Его к месту привала опять привели, чуть не принесли, последним. И в бой он, как подумалось подполковнику, не особенно рвется, но других послать готов.
Разин даже не обернулся.
– Что скажешь? – Это тихий вопрос к Хамзату. – Как думаешь действовать?
Хамзат посмотрел исподлобья. С вопросом. Подполковник вел их всех так уверенно, что Толукбаев думал, он и дальше намерен командовать. Однако Разин привык командовать своими людьми, зная, что они выполнят все его указания наилучшим образом. Рассчитывать на тех, кого не знаешь, трудно. И даже опасно. Всегда может оказаться, что неправильно рассчитал силы.
Хамзат соображает. Оглядывается по сторонам. Разин дает немую подсказку. Рассматривает в бинокль долину, едва заметно поднимающуюся в правую сторону.
– Есть у них бинокли?
– Наверняка есть.
– ПНВ [20] ?
– Не могу сказать. Пусть чуть-чуть стемнеет. ПНВ определим в темноте. Если есть, придется стрелять. Это естественно, в такой обстановке стрелять в любого наблюдателя. Есть снайпер в группе?
– Нет.
– Плохо. Будем рассчитывать, что ПНВ у них нет. Все равно, когда начнут сниматься, будет не до наблюдения. Тогда и мы снимемся.
– Ладно. Пусть смотрят. Пока не стемнело, демонстрируем желание пройти вверх по ручью. Снимаемся перед самой темнотой. Они двинутся в ту же сторону. В темноте резко меняем направление и выходим в тыл.
Подполковник соображает несколько секунд.
– Можно, конечно, и так…
Но весь тон сказанного говорит об обратном. И Хамзат понимает, что у подполковника план лучше.
– Я слушаю…
Легко разговаривать, когда собеседник улавливает мысль с полуслова.
– Если заходить в тыл, мы можем всю ночь их искать…
– Что предлагаешь?
– Правую сторону рассматриваем. Демонстративно. Обсуждаем проходы, машем руками. Это – маршрут на завтра. Угроза того, что нас завтра могут потерять из вида. А пока… Демонстрируем желание расположиться здесь до утра. Раскладываем костерок. У костра остается тот, в белом костюме… – подполковник не желает называть Шерхана Алиевича ни по имени, ни по должности, чтобы не показать свое заочное знакомство с ним. – В бою он бесполезен. Как только стемнеет, выдвигаемся к ручью и ждем на своем берегу. Они пойдут вперед. Перестраиваться захотят только перед подъемом, чтобы сориентироваться на месте. Им здесь камни обходить надо. Обязательно придется перестраиваться. При переходе ручья они подставляются. Каждому только по полтора выстрела. С двадцати метров. Пьяный не промахнется.
Хамзат смотрит вниз, словно представляет картину, которая может развернуться вскоре на берегу ручья.
– Менты могут быть в бронежилетах.
– Тогда по три выстрела. Для начала лепить по ногам…
– Остро мыслишь… Кардинально… Я согласен.
– Где моя граната?
– Какая граната?
– Которую у меня отобрали?
– У Хасана.
– Забери. Сам бросай. Сначала крикни что-то, стоять прикажи или что-то еще, потом бросай. Главное – по твоему крику все должны зажмуриться.
– Зачем?
– Это световая магниевая граната. Слепящая. Специальная для работы в темноте. После вспышки с минуту никто ничего не сможет увидеть, если не зажмурится. Куда бежать, не сообразят.
– Понял. Здорово!
– Предупреди своих людей. Моих здесь нет – тебе командовать.
Хамзат доволен. Разин только поддержал его авторитет, хотя сам он готов был уже уступить этот авторитет подполковнику, как более высокому профессионалу.
Хамзат сказал только несколько слов. Три человека тут же начали собирать ветки для костра. Складывают их туда, где устроился на привал Шерхан Алиевич. Чтобы министру не пришлось далеко идти. Он, похоже, уже никуда дойти не сможет.
– Я Спартак. Кречет, как слышите?