Book.

Наблюдения служащих гестапо имели весьма незначительный результат по сравнению с участием «друзей народа». Особенно велико было число доносов в Австрии после аншлюса в 1938 году. Сообщали, однако, большей частью не о проявлении политического сопротивления, а почти всегда о «непатриотичном поведении», отказов от гитлеровского приветствия или о лояльном отношении к евреям и «врагам народа». Сообщения о нарушении расовых законов стали поступать в августе 1935 года, а с опубликованием Нюрнбергских антисемитских законов немецкое население стало совершенно открыто доносить на евреев.

Одна дама, член НСДАП, написала на мать донос, обозвав ее «социалистической свиньей». Полицейский сказал: «Вы оказались в сложной ситуации. Мать могут арестовать». Позднее та действительно получила вызов из гестапо.

Выдавали также тех, кто помогал арестованным знакомым, собирая деньги. Мария Луиза Шульце-Ян, которая собирала такие средства, в том числе и для семей группы сопротивления «Белая роза», казненных по процессу Курта Хубера, была арестована гестапо. Позднее Луиза вспоминала о том климате всеобщего запугивания, в котором жили люди: «Если двое прохожих рассказывали друг другу на улице политический анекдот, то они смотрели сначала направо, а затем налево, не идет ли кто-либо за ними. Тот, кто мог это услышать, определенно выдал бы их. Как ни печально, но это стало общей немецкой практикой» [16] .

Таким образом, у гестапо повсюду были глаза и уши. Это позволяло вести контроль за вполне законопослушными гражданами. В него не все верили, но он существовал вполне реально. Национал-социалистская Германия стала обществом, где все следили за всеми. Добровольные доносы населения были одним из важнейших источников информации гестапо.

Однако гестапо использовало доносительство не только для сбора сведений о населении, настроенном оппозиционно. Не пренебрегало оно этими методами и в борьбе против высших чинов военной иерархии. Наиболее характерный случай подобного рода деятельности Тайной государственной полиции — так называемое дело Бломберга и Фрича.

В 1933 году командование немецкими вооруженными силами было сосредоточено в руках военного министра генерала фон Бломберга, главнокомандующего армией генерала фон Фрича и начальника Генерального штаба Бека. Все они были генералами старого образца, их уважала и ценила армия. Гитлер не любил армейских генералов. Он не выносил обсуждения своих приказов и всегда боялся, что военные могут начать заговор против нацистского режима (в чем, впрочем, впоследствии и не ошибся). Бломберг был против войны с Советским Союзом, считая, что армия к этому пока не подготовлена. Его позиция не нравилась Гитлеру, который уже вынашивал планы по поводу захвата советской территории. Гестапо получило задание дискредитировать Бломберга и немедленно приступило к нему.

12 января 1938 года Бломберг женился на некой Еве Грун. Свидетелями на бракосочетании были Гитлер и Геринг. Уже немолодой фельдмаршал был вдовцом и имел взрослых дочерей. Новобрачная же происходила из весьма небогатой семьи, что импонировало общественному мнению. Но менее чем через неделю после свадьбы стали ходить слухи и поступать доносы о том, что Ева Грун — проститутка низкого пошиба. Прошлое Евы было действительно довольно бурным. Случайно одна из фотографий молодоженов попала в руки начальника берлинской полиции. Затем удалось обнаружить порнографические фотографии, на которых Ева позировала в свои девятнадцать лет. Сравнение снимков показало, что жена Бломберга и проститутка с обнаруженной в архиве фотографии — одно и то же лицо. Геринг постарался доложить об этом фюреру, и тот решил, что брак должен быть немедленно расторгнут. Однако фельдмаршал уже привязался к молоденькой супруге и отказался, согласившись по совету Геринга немедленно уехать с женой за границу. В конце января Бломберг и Грун отбыли на Капри. Теперь для Геринга путь был свободен, и он уже видел себя военным министром.

Вернер фон Бломберг с женой

Однако был еще главнокомандующий армией фон Фрич, и Геринг немедленно начал готовить новую провокацию. Гестапо освободило из тюрьмы известного шантажиста Ганса Шмидта, специализировавшегося на том, что он выслеживал высокопоставленных гомосексуалистов, которые откупались от него крупными суммами денег. Шмидт немедленно рассказал о своих клиентах. Среди них оказался некто фон Фрич, которого он засек на вокзале с гомосексуалистом, хорошо известным полиции нравов. Шмидт отправился за ними и стал вымогать деньги, заставляя, в частности, фон Фрича снимать их со счетов в банке. Гестапо немедленно ухватилось за такую возможность. В январе 1938 года досье этого дела оказалось в руках Гейдриха, и он быстренько вытащил его из архива. Гитлер вызвал к себе Фрича, устроив ему очную ставку со Шмидтом, который подтвердил личность генерала. Несмотря на протесты главнокомандующего и уверения в том, что он не имеет к этому случаю никакого отношения, Фрича уволили по состоянию здоровья. Через некоторое время выяснилось, что дело попросту сфабриковали, но было уже поздно — Фрич оказался скомпрометированным.

Информационная служба гестапо включала в себя и систему шпионажа, хотя по сравнению с доносами менее значительную. В число шпионов входило три категории служащих: «С» (доверенные люди или связные), «П» (поручители), «И» (информаторы и осведомители). В то время как шпионы категории «С» частично оплачивались и нанимались местными учреждениями, лица из категории «П» использовались только при случае и оплачивались в зависимости от проделанной работы. Информаторы из категории «И» вообще предоставляли неоплаченные сообщения о настроениях в обществе. Шпионы категории «П» действовали под псевдонимами и были зарегистрированы, но их число не было так велико, как остальных служащих, осведомителей гестапо, так что речь шла не об особенно большом аппарате. Тайная государственная полиция располагала людьми «П» в партийных организациях КПГ и СДПГ, церквях и иногда даже в еврейских общинах. Вместо того чтобы использовать скрытых шпионов за рубежом, гестапо часто привлекало коллаборационистов, которые ориентировались в соответствующей среде и пользовались там доверием. Их деятельность, за небольшим исключением, зачастую оканчивалась провалом, так как они, как правило, демаскировали себя после того, как только проходила одна или две волны арестов.

Гестапо нуждалось в новых шпионах; они были необходимы для подавления рабочего движения. Одни оппозиционеры выявлялись ими и арестовывались или попадали в концлагеря по принципу «ареста как меры пресечения», другие предпочитали бегство рискованному сопротивлению. Находились и такие люди, которые добровольно становились осведомителями гестапо, так как рассчитывали на денежное вознаграждение и извлечение определенных преимуществ лично себе. В результате они меняли свои убеждения и всю жизнь посвящали национал-социализму.

Гестапо стало создавать также и систему службы безопасности. Примерно с 3000 штатных сотрудников и 30 000 осведомителей СД рассчитывала обходиться и без помощи полиции, держа под контролем настроения в обществе, собирая слухи и расследуя происшествия, связанные с проявлением инакомыслия. Однако сообщения информаторов из СД тайная полиция использовала редко. И, наконец, НСДАП с ее сотнями тысяч тюрем и мест предварительного заключения также располагала мелкоячеистой и сильно разветвленной сетью охранников, которые передавали сведения высшим партийным органам и гестапо.